«Новый человек» в большевистской версии

Культурная революция, несмотря на звучность эпитета (чиновник от культуры Швыдкой на телеканале «Культура» длительное время под таким названием ведет авторскую программу), на деле мало чем отличается от любой другой революции, сущность которой состоит в том, чтобы быстро и бесповоротно изменить существующий порядок вещей. Ясно, что в таком случае без насилия никак не обойтись. Не составляет исключения и культурная революция. Но здесь насилие особого рода — принудительное воздействие на основу основ человека — его сознание. Поэтому ее последствия еще более разрушительны, чем, скажем, захват власти или отчуждение частной собственности. Как показывает послереволюционный опыт России, система ценностей, критерии оценки действительности в основном сохранились в том виде, в каком их внедрили в сознание большевики. Приходится констатировать и необратимость губительных последствий культурной революции.

Указанный тип сознания, в идеологии большевиков зафиксированный термином «новый человек» и впервые введенный в обиход пропаганды после XXII съезда КПСС, обладает удивительной живучестью и напоминает о себе и сегодня. Вот почему изучение данного феномена с точки зрения истоков его возникновения представляется актуальным.

Идея конструирования «нового человека» выросла из большевистского замысла революционных преобразований в культуре, является ее составной частью и логическим завершением. Лидер большевиков, как политик до мозга костей, понимал, что власть, доставшаяся преступным путем, не имеет перспектив долговременного существования, если она не получит поддержки широких слоев населения, не найдет отклик в сознании масс. Большевикам потребовалось использовать весь арсенал культуры, чтобы убедить массы в своих благих намерениях, в том, что власть узурпирована в интересах самих масс. Понятное дело, без лжи, не знающей границ, здесь никак не обойтись. Чтобы циничная ложь имела успех и достигла желаемого результата, следовало из сознания вытравить малейшие признаки способности к самостоятельному мышлению и действию. Такой человек покладист, послушен и легковерен. Его легко обмануть, если ложь окажется созвучной желаниям и ожиданиям. Ленин нашел, чем безошибочно искусить массы: идеей строительства коммунизма. Ниже мы постараемся показать, что именно эта идея послужила для идеологов основным инструментом продуцирования «нового человека». В правомерности высказанного тезиса можно убедиться, если обратиться к ключевым положениям марксизма, которые были интенсивно задействованы в большевистской идеологии.

Дело в том, что под коммунизмом сам Маркс имел в виду гуманизм, желание создать для человека максимально благоприятные условия, способствующие его всестороннему развитию, «осуществлению сущностных сил». Тем самым, по сути дела, он предложил новую модель человека. Свои гуманистические идеи немецкий мыслитель сформулировал в работе, которая не была издана при его жизни, вследствие чего получила название «Экономическо-философские рукописи 1844 г.» Маркс исходил из того, что сущностные силы человека, сформировавшиеся в течение многовековой истории, подверглись глубокой деформации в условиях жесточайшей капиталистической эксплуатации. Практически они были сведены к простейшим биологическим потребностям, и человек был низведен до животного состояния — он расчеловечился. «Чувство, находящееся в плену у грубой практической потребности, обладает ограниченным смыслом. Для изголодавшегося человека не существует человеческой формы пищи, а существует только ее абстрактное бытие как пищи: она могла бы с таким же успехом иметь иную грубую форму, и невозможно сказать, чем отличается это поглощение от поглощения ее животным».^[1] Но Маркс не ограничивается простой констатацией факта огрубления человеческих чувств как следствия беспросветной нищеты и голода. Эту задачу решил молодой Энгельс в работе «Положение рабочего класса в Англии». Он ищет философское объяснение механизма обесценивания человека и вводит понятие отчужденного труда. «Осуществление труда выступает как выключение из действительности до такой степени, что рабочий выключает себя из действительности вплоть до голодной смерти».^[2] Отчужденный труд разрушает человека. «В результате получается такое положение, что человек (рабочий) чувствует себя свободно действующим только при выполнении своих животных функций — при еде, питье, в половом акте .., а в своих человеческих функциях он чувствует себя только лишь животным. То, что присуще животным, становится уделом человека, а человеческое превращается в то, что присуще животному».^[3]

Разрушительная сила отчужденного труда, по Марксу, состоит не только в том, что в результате от рабочего отчуждаются продукты его деятельности, но она несет в себе еще более пагубные последствия: человек отчуждается от своей сущности — от рода. Отчужденный труд «превращает для человека родовую жизнь в средство для поддержания индивидуальной жизни».^[4] Это положение искажает действительное предназначение труда. «Производственная жизнь есть родовая жизнь. Это есть жизнь, порождающая жизнь». Значит, отчуждение рабочего от родовой жизни, по Марксу, тождественна отчуждению рабочего как человека, утраты им человеческих качеств. Человек перестает ощущать свою причастность к роду «как своей собственной сущности», выпадает из полноценного бытия. Полноценный человек — это родовое существо, существо, во всей полноте обладающее родовой сущностью.

В чем же причина самоотчуждения рабочего в процессе труда? Маркс категорически утверждает: в существовании частной собственности. «…Частная собственность оказывается, с одной стороны, продуктом отчужденного труда, а с другой стороны, средством его отчуждения».^[5]

Таким образом, препятствием для реализации гуманистического идеала, согласно представлению Маркса, является частная собственность. Ее упразднение раскрепостит сущностные силы человека, что позволит ему вновь обрести утраченную родовую сущность, очеловечиться. Но упразднение частной собственности означает переход к принципиально новой организации общественной жизни — к коммунизму. «…Коммунизм есть положительное выражение упразднения частной собственности».^[6] Жизнь, построенная на коммунистических началах, будет решением проблемы самоотчуждения. «Коммунизм как положительное упразднение частной собственности — этого самоотчуждения человека — и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека, а потому как полное, происходящее сознательным образом, и сохранением всего богатства предыдущего развития, возвращением человека к самому себе как к человеку общественному, т.е. человеческому».^[7] Коммунистическое общество, как утверждает Маркс, будет производить человека в полном соответствии с гуманистическим идеалом. «…Возникшее общество производит, как свою постоянную действительность, человека со всем этим богатством его существа, производит богатого, всестороннего, глубокого во всех его чувствах и восприятиях человека».^[8]

Два вывода можно сделать из приведенных теоретических положений. Первый состоит в том, что Маркс не видит иного пути реализации гуманистического идеала, кроме как через насилие, революцию. Ибо «упразднение частной собственности» — это и есть насилие. Второй — основоположник марксизма отказывает человеку в способности к самосозиданию. В обновленном виде его «производит» «возникшее общество», под которым имеется в виду коммунизм. На первом следствии мы остановимся ниже. Относительно второго следует сказать, что такой взгляд на перспективу совершенствования человека в корне расходится с воззрением гуманистов Возрождения. Гуманисты делали ставку на личность, в которой видели саморазвивающегося индивида. Они были убеждены в том, что человек обладает всем необходимым для саморазвития и самосовершенствования. Внешнего воздействия не только не требуется, но, напротив, его следует избегать, т.к. оно будет препятствовать реализации способностей, данных человеку от природы, навязывать ему чуждое его природе. С этим трудно не согласиться. Личность как раз и отличается от безличного существа тем, что она способна мыслить и действовать самостоятельно, исходя из собственных представлений и оценок, не навязанных и предписанных извне. А самобытность, в свою очередь, есть результат всестороннего и глубокого развития, наличия внутреннего богатства человека.

По Марксу, общество, освободившееся от всех пороков и противоречий, будет наполнять сознание человека, как пустой сосуд. Человеку в таком случае не остается ничего иного, как слепо воспроизводить внешние предписания социума. В таком случае, ни о какой личности речи быть не может, а значит, не приходится говорить о глубине, богатстве и разносторонности развития заново созданного человека. Здесь мы сталкиваемся с явным противоречием. Гуманистический идеал предполагает движение к самобытному индивиду. Но как раз в самостоятельном бытии Маркс отказывает человеку, рассматривая его исключительно как продукт жизнедеятельности общества. Обезличенный, он никак не может претендовать на те качества, которые Маркс связывает с осуществленным гуманизмом. Гуманизм и коммунизм, несмотря на горячие заверения родоначальника «научного коммунизм», несовместимы. Предложенный «классиком марксизма» вариант развития человека напоминает работу селекционера, который по созданному им методу выводит более полезные сорта растений или животных. Роль селекционера в этом случае выполняет «возникшее» (читай: коммунистическое — Б.Ч.) общество, а усовершенствованных животных — «произведенный как постоянная действительность» «новый человек». Предлагаемая аналогия или метафора крайне унизительна для человека, но, к сожалению, эти ассоциации при чтении «Рукописей» напрашиваются сами собой.

Большевиками такой подход был воспроизведен на практике. Сталин ввел в пропагандистский оборот понятие «инженеры человеческих душ». В таком качестве он хотел видеть «советских» писателей. Инженеры, как известно, специализируются по разным направлениям. Различают, например, инженеров-конструкторов и инженеров-технологов. Несмотря на определенную разницу в содержании деятельности, их сближает одно немаловажное качество: они имеют дело с безжизненным материалом, из которого, в соответствии со своим проектом, руками исполнителей-рабочих создают полезные машины и механизмы. Быть «инженером человеческих душ» значит обращаться с человеком, а точнее, с его душой так же, как конструктор или технолог обращается с металлом, деревом, синтетическими материалами при их обработке с целью получить нужный, с точки зрения практической целесообразности, продукт. В руках большевиков, уподобившихся инженерам, человек действительно превратился в подобие материала, из которого изготавливают полезную для них вещь. В зависимости от ценности материала (по аналогии с металлами: золото, платина, серебро, железо и т.п.), можно получить продукт соответствующего качества: ученого, педагога, управленца, рабочего или кухарку. Но всех их неизменно будет роднить один существенный признак: по образу мыслей и действий они получатся такими, какими их пожелает видеть их «создатель» — инженер-идеолог, который, в свою очередь, выполняет волю своего «хозяина» — вождя (о нем будет сказано чуть позже). И всем им соответствует одно название — «новый человек», т.е. нечто совершенно безликое и ничтожное, но очень полезное как орудие господствующей власти. «Новый человек» в лучшем случае — хороший специалист, однако за кругом своей профессиональной деятельности он практически не способен к самостоятельным суждениям, оценкам, выводам, поступкам.

Но кто же этот всемогущий, на многие века вперед знающий, каким надлежит стать человеку, «создатель». Понятно, что силой гениального предвидения может обладать только вождь. Теория Маркса, разработавшего модель нового человека, на деле обернулась вождизмом и диктатурой. Вождь (диктатор) «претендует на то, чтобы вести людей (толпу) в миры иные, к которым заведомо причастен, причем вести через политическое действие, а не мечтательную погруженность в свой внутренний мир, где и обретается первореальность».^[9] Когда Сталин в специально организованной беседе с писателями призвал их стать «инженерами человеческих душ», очень вероятно, что себя при этом он мыслил в роли «главного инженера». Положение вождя к этому обязывает. Рядовые же «инженеры», в соответствии со своим положением, выполняли указания «главного инженера». Понятно, что вождь подавляет волю к самостоятельности всех ему подвластных. Выражение «инженеры человеческих душ» вполне определенно и цинично отражает пренебрежительное отношение вождя к подданным.

Следует особо отметить, что вождь в большевистском понимании претендует на большее, чем управлять подвластными ему соотечественниками. Советские идеологи в союзе с «инженерами человеческих душ» наделили его «способностью» задавать вектор движения всему человечеству. По выражению В.Я. Брюсова, Ленин — «земной вожатый народных воль»:

Кто был он! — Вождь, земной вожатый
Народных воль, кем изменен
Путь человечества, кем сжаты
В один поток волны времен.^[10]

Понятно, что перед безграничным величием вождя «не-вождь», т.е обычный человек, выглядит бесконечно малой величиной, ничтожеством, безвольным существом. Ему остается только подобострастно взирать на гения с надеждой получить от него очередную порцию жизненно важных указаний, что позволит ему почувствовать себя причастным к победоносному шествию коммунизма. Ему не надо ни о чем думать, т.к. за него все решает вождь. «НА ВСЕ ВОПРОСЫ ОТВЕЧАЕТ ЛЕНИН» (из поэмы «Ланжюмо» (1963) А.А. Вознесенского). «Новый человек» в своем ничтожестве чувствует себя ведомым направляющей рукой вождя.

Начинаемся с ЛЕНИНА мы!
(…) И лежит на пульсе Отчизны
ЛЕНИНСКАЯ РУКА —

из «Письма в тридцатый век» (1963) — Р.И. Рождественский.

Нетрудно заметить, что от процитированных строк сильно отдает язычеством. Здесь вождь в буквальном смысле обожествляется (налицо все признаки языческого божества). Отсюда есть основание предположить, что одной из целей «воинствующего атеизма» являлось желание большевиков подавить в сознании «нового человека» веру в Бога, с тем, чтобы внушить поклонение псевдобогам, за которых они выдавали своих вождей. Вожди управляют массами, в которых человек растворяется без остатка, окончательно обезличивается. Не будет сильным преувеличением назвать такого человека рабом, слепо поклоняющимся своим обожествленным вождям.

Однако на чем основывается вера в непогрешимую мудрость вождя, убеждение в его всемогуществе? На мифе о том, что он впервые в истории постиг ее «тайну» и, следовательно, только он знает, как наилучшим образом управлять миром, чтобы, в конечном счете, сделать людей счастливыми. По убеждению Маркса, причиной несчастья и страданий являются противоречия, преодолеть которые человечеству не удавалось в течение многих веков его существования. Как полагает немецкий мыслитель, разгадать «тайны» истории, решить все противоречия способен только коммунизм. Объясняется это тем, что он «есть действительное разрешение противоречий между человеком и природой, подлинное разрешение спора между существованием и сущностью, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом. Он решение загадки истории, и он знает, что он есть это решение»^[11]. Если учесть, что идея коммунизма зародилась в сознании вождя (в данном случае Маркса), то можно заключить, что он — вождь — и подразумевается способным разгадывать тайны истории. Таким образом, коммунистический миф является в то же время мифом о всемогущественном вожде.

Как видим, Маркс уже в «Рукописях» заложил основы вождизма. Собственно, заявив о том, что ему открылась тайна истории («коммунизм» выглядит персонификацией самого Маркса), он заявил о себе как о будущем вожде. Таким его и представила большевистская пропаганда советского периода. Немецкий мыслитель взялся найти ключ к решению всех противоречий истории. Но в действительности создал теорию, просто кишащую противоречиями. Противоречие марксизма в данном случае состоит в том, что заложенный им вождизм блокировал возможность реализации провозглашенного им же самим гуманистического идеала со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Нельзя обойти вниманием и противоречие между целью и средством ее достижения. Согласно теории Маркса, гуманистического идеала можно достигнуть, как уже отмечалось, посредством коммунистического переустройства, т.е. через насилие. Марксизм попытался соединить два взаимоисключающих начала: формирование совершенного человека и насилие над человеком, достигнуть очеловечивания через расчеловечивание, иначе говоря, гуманизм интегрировать в коммунизм, проложить путь к гуманизму посредством революции. Но гуманизм и революция несовместимы. Революционер не видит иных средств упорядочения жизни общества и достижения гуманистического идеала кроме как революционные действия. Сообщество революционеров «всю предшествующую историю… склонно рассматривать как хаотическое и бессмысленное движение, способное обрести космичность и смысл в результате революционного переустройства».^[12] По Марксу, чтобы обрести прекрасное будущее (коммунизм), нужно растоптать настоящее как не отвечающее возвышенным идеалам. «Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразовываться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние».^[13] В «Манифесте Коммунистической партии» «основоположники научного коммунизма» высказываются еще более резко: «Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогнутся перед коммунистической революцией. Пролетариям нечего терять в ней кроме собственных цепей. Приобретут же они весь мир».^[14] Известно, что радикальная ломка существующего обычно ведет к разрыву связи с прошлым. Следовательно, революция влечет за собой неизбежно смерть и разрушение. И не только в физическом смысле, но и в духовно-нравственном отношении, разрушая внутренний мир человека, опустошая его. Она вовсе не поднимает человека до высот гуманистического идеала, а опускает до уровня еще большего расчеловечивания, чем тот, по поводу которого совершенно справедливо сокрушались Маркс и Энгельс.

Итак, революционное насилие приводит к тяжелым последствиям для культуры, полный разрыв с прошлым оборачивается культурным вакуумом. Гнетущему человека буржуазному прошлому марксизм противопоставляет раскрепощающее коммунистическое будущее. «…Прошлое господствует над настоящим, в коммунистическом обществе — настоящее над будущим».^[15] Как видим, тысячелетний опыт созидания культуры на основе усвоения достижений прошлых поколений революционерами отвергается. Они предлагают не учиться у прошлого, а господствовать над ним. Но господство, как известно, способствует не развитию, а разрушению.

Конкретное выражение утверждения необходимости разрыва с прошлым во имя будущего мы находим в противопоставлении класса рабочих классу буржуазии. Маркс и Энгельс мыслят их не иначе как в качестве непримиримых антагонистов. И вновь обратимся к «Манифесту»: «Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество раскололось на два больших лагеря, стоящих друг против друга, класс буржуазии и пролетариата»^[16]. Изолировавший себя не только от буржуазии, но вместе с нею от всех других классов, пролетариат «варится в собственном соку», который, как показал тот же Маркс, никакого отношения к культуре не имеет. Но тем самым он обрек себя на культурное самоизживание.

Положение усугубляется еще и тем, что этот до конца опустошенный и обескультуренный рабочий претендует на «господство над прошлым», а проще говоря, над другими классами, и значит, над их культурой. Пролетарий, обретя власть, использует ее для того, чтобы окружающий мир уподобить самому себе, т.е. сделать его таким же пустым и бесцветным, как он сам. Ленин призывал очистить культуру от того, что привнесено в нее буржуазией и дать развиться тому, что связано с пролетариатом. «В каждой национальной культуре есть хотя бы не развитые элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируемая масса, условия которой порождают идеологическую и социалистическую культуру. Но в каждой нации есть также культура буржуазная … в виде господствующей культуры».^[17] Словом «господствующая» пролетарский вождь недвусмысленно приговорил культуру к уничтожению. Марксов гуманистический идеал на деле вылился в создание большевиками человеконенавистнической системы. Новый человек в образе победившего пролетария предстал вандалом. Вожди и революционеры получили в его лице то, к чему стремились: послушное орудие для достижения своих властолюбивых целей. Как пишет П.А. Сапронов, «В конце концов, революционеры претендуют на создание «нового человека», того, кто будет жить в новом космическом пространстве. Человек в этом случае выступает неким подобием глины, из которой мастер-горшечник выделывает свой сосуд».^[18]

У Маркса были какие-то основания утверждать, что в процессе капиталистического производства деятельность рабочего полностью от него отчуждена и не является его самодеятельностью, что приводит к утрате им самого себя. Задача революции должна была состоять в том, чтобы вернуть человека к самому себе, к условиям, при которых возможна «самодеятельность». Но эта задача, преисполненная гуманистической устремленностью, оказалась невыполнимой теми средствами, которые предложил основоположник «научного коммунизма». Революционные действия только усугубили проблему. Гуманизм в марксистском варианте потерпел неудачу: самоотчуждение не было преодолено, но приобрело форму полного подавления личности.

Один из парадоксов марксизма состоит в том, что в нем глубокий смысл соприсутствует с полной бессмыслицей. Концепция коммунизма, как известно, включает в себя идею постепенного «отмирания» государства и перехода к общественному самоуправлению. Каким-то странным образом диктатура победившего пролетариата постепенно должна себя изжить, чтобы трансформироваться в коммунизм. Эта замысловатая и не имеющая никакого отношения к действительности конструкция создается Марксом для того, чтобы обосновать возможность «воссоединения» человека со своей родовой сущностью при коммунизме. Если твердо стать на почву реальной действительности, то легко убедиться в том, что никаких предпосылок к самоизживанию государства ни тогда, ни в последующее время не было — нет их и сейчас. В теории Маркс изменяет своей исходной гуманистической позиции, которая предполагает исследование возможностей и перспектив развития личности. Вместо этого Маркс увлекся изучением перспектив изменения общества. Он потребовал в корне изменить политические, правовые, экономические отношения. Другими словами, им был сделан акцент не на личности, а на преобразовании надличностных структур. Посредством таких преобразований, по его мнению, произойдут желаемые изменения человека. Как видим, Маркс идет не от личности к обществу, как того требует гуманизм, а наоборот, от общества к личности. В результате для личности в марксизме не остается места. Более того, радикализм Маркса в политике и экономике, его неприятие религии не могли не привести и действительно привели к полному подавлению личности, о чем уже неоднократно говорилось.

Становится очевидным, что гуманистическая заявка марксизма с самого начала была обречена на провал. Мы помним, что ренессансный гуманизм также завершился кризисом, но причины неудачи и следствия ее, конечно, различные. Однако при всем различии причины имеют общие корни, и связаны они с мировоззрением: их объединяет секулярный взгляд на человека. С тем, правда, различием, что в марксизме секулярность доведена до крайнего предела — атеизма. И ничего неожиданного в этом нет. Провозгласив главной и окончательной целью деятельности коммунизм, как мы помним, марксизм объявил его единственным средством преодоления существующего, как представлялось его основоположникам, тотального самоотчуждения, источником которого является частная собственность. Частная собственность отчуждает человека от него самого, лишает его сущности. На уровне сознания самоотчуждение проявляется в религии, вот почему борьба с частной собственностью, движение к коммунизму означает вместе с тем и борьбу с религией, атеизм. Ведь марксизм ратует за «положительное упразднение частной собственности как утверждение человеческой жизни, положительное упразднение всякого отчуждения, т.е. возвращение человека из религии, семьи, государства и т.д. к своему человеческому, т.е. общественному бытию».^[19] Но отмена частной собственности составляет главное условие перехода к коммунизму. Следовательно, атеизм органически связан с коммунизмом. В свою очередь, Маркс в буквальном смысле отождествляет коммунизм с гуманизмом. «…Коммунизм, как завершенный натурализм, = гуманизму», а «коммунизм сразу же начинается с атеизма».^[20] Из приведенных выдержек нетрудно заключить о том, что в марксизме гуманизм равносилен атеизму. Подчеркнем еще раз: в этом состоит принципиальное отличие гуманизма периода Возрождения от гуманизма в марксистском понимании. Это же различие привело движение гуманистов и революционное движение, опиравшееся на марксизм, к прямо противоположным результатам. Возрождение одарило мировую культуру величайшими шедеврами, которые свидетельствовали о столь же высоком расцвете личности, а период большевистского режима свидетельствовал о самоизживании культуры и человеконенавистничестве. Мы видим, что в России атеизм в корне подорвал национальную культуру. Атеизм и коммунизм, точнее, попытка его строительства, на деле привели не к «возвращению человека к самому себе, как уничтожению человеческого самоотчуждения»^[21], а к еще большей потере себя. Маркс утверждал, что «чем больше рабочий выматывает себя на работе, тем могущественнее становится чужой для него предметный мир, создаваемый им самим против самого себя, тем беднее становится он сам, его внутренний мир … Точно так же обстоит дело и в религии. Чем больше человек вкладывает в бога, тем меньше остается в нем самом».^[22] Однако исторический опыт показал, что Маркс глубоко заблуждался. Насаждение атеизма в России привели не к обогащению внутреннего мира человека, на которое он рассчитывал, а к его полному опустошению.

К сказанному следует добавить, что та тенденция к мифотворчеству присущая марксизму, которая была отмечена выше, проявилась и в отношении к частной собственности. Маркс буквально демонизирует ее. Мы видели, что он расценивает существование частной собственности как причину и источник тотального самоотчуждения человека: в государстве, праве, труде, семье, искусстве, религии, она везде сущее зло, с которым нужно вести непримиримую борьбу, до полного уничтожения. Спасти мир от гнетущей его силы по силам только коммунизму, упраздняющему частную собственность. Здесь просматривается хорошо известная мифу борьба добра со злом, богов с демонами т.п. Марксу, несомненно, крупному мыслителю, странным образом отказывает способность к рациональному мышлению, которое вытесняется чем-то темным, иррациональным, почти бессознательным. Одним словом, тем, что так характерно для атмосферы мифа.

Идеологи большевизма, не раздумывая, «взяли на вооружение» миф Маркса о тождестве гуманизма и коммунизма. Он пришелся им как нельзя более кстати. И понятно почему. Коммунистический миф выглядит очень привлекательно, соблазнительно и завораживающе. Он действует на неопытное и неразборчивое сознание подобно отравленному яблоку из известной сказки: яд в нем скрыт под прекрасной оболочкой, создающей иллюзию вкусного и питательного плода. Но съев яблоко, героиня сказки уснула мертвым сном. Вкусив отравленного плода под названием «коммунизм», миллионы людей расстались с многовековыми национальными традициями, погрузились в историческое беспамятство и превратились в «новых людей». Коммунистические лозунги увлекли за собой миллионы неискушенных в политике людей, которых лидеры большевиков умело использовали как инструмент в борьбе за власть.

И все-таки дело пошло не так гладко, как рассчитывало большевистское руководство. Свидетельством тому — XXII съезд КПСС, который принял очередную, третью по счету партийную программу. В свете рассматриваемой темы интерес представляет, так называемый «Моральный кодекс строителя коммунизма», включенный в указанный партийный документ. Но прежде чем к нему обратиться, отметим, что пророчества Маркса относительно того, что с «упразднением» частной собственности произойдет воссоединение человека с некогда утраченной им своей сущностью, не сбылись. С частой собственностью большевики расправились очень быстро, а вот «нового человека» по модели «классика» получить так и не удалось. Как говорилось выше, вместо духовно богатого человека большевистский режим породил духовно нищего, опустошенного, балансирующего на грани полного расчеловечивания индивида. Через сорок с лишним лет опять вернулись к подзабытой коммунистической идее и к ее неразлучному «спутнику» — марксистской модели «нового человека». В «Программе» указывается: «В период перехода к коммунизму возрастают возможности воспитания нового человека, гармонически сочетающего в себе духовное богатство, моральную чистоту и физическое совершенство».^[23] Отметим, что термин «духовное богатство» созвучен термину «богатый всесторонне», использованному Марксом в качестве одной из характеристик «нового человека» в его гуманистическом проекте. Остальное — «творческие» находки составителей программы. Но обратимся к пресловутому «Моральному кодексу». Содержание «Кодекса» вполне отражает желание партийной верхушки видеть в соотечественниках послушные игрушки в своих политических играх. И его появление в программе совершенно не случайно, более того, оно неординарно, т.к. до создания программы прецедентов включения в политический документ фрагментов этического содержания в работе КПСС не было. Чем объяснить смешение жанров? Видимо, тем, что авторы программы решили документально зафиксировать требование властей к рядовому человеку полностью отказаться от самого себя и стать неразличимой песчинкой в многомиллионной массе «строителей коммунизма». Другими словами, деятельность разрушения человека спустя несколько десятилетий после октябрьского переворота не ослабевала, и цель большевиков оставалась неизменной, несмотря, между прочим, на так называемую «хрущевскую» оттепель.

К сказанному добавим, что факт появления «Морального кодекса» выглядит нелепо. Несуразность начинается уже с названия «Моральный кодекс». Это чисто большевистская новация. Дело в том, что под понятием «кодекс» всегда имелся в виду свод государственных законов, относящихся к какой-либо области права, например, «Кодекс Наполеона», в СССР — «уголовный кодекс», «кодекс законов о труде» и т.п. В то время как нормы морали не фиксируются в форме государственных законов, они существуют в сознании людей, их выполнение основано на совести и общественном мнении. Отсюда следует, что словосочетание «моральный кодекс» лишено всякого смысла, т.к. содержание включенных в него терминов исключает друг друга. Есть основание предположить, что авторы этого «шедевра» этической мысли руководствовались желанием противопоставить свое детище Божьим заповедям, что неудивительно и по-своему логично. Не будем забывать, «коммунизм начинается с атеизма». Можно не сомневаться, что авторы «Кодекса» об этом уж точно не забыли. Ведь сама идея строительства коммунизма имеет антирелигиозную направленность. «Программа» не могла обойти вопросы коммунистического, а по сути атеистического, воспитания. Очевидно, что в таком деле нелепостей не избежать, что и случилось с анонимными авторами «Кодекса».

Подчеркнем еще раз, создание «Кодекса» подтвердило уничижительное отношение большевиков к человеку, продемонстрировало их желание предельно отрегулировать поведение человека, заключить его в узкие рамки внешних предписаний, выполнение которых обязательно. Надо сказать что, несмотря на оригинальность жанра, «Кодекс» построен на все тех же принципах классового подхода, которые заложили «классики марксизма» и которые еще больше ужесточил Ленин. Нравственность, по Ленину, подчинена идее строительства коммунизма, которая в свою очередь исходит из необходимости уничтожения не угодных большевикам классов. «Для нас нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата … Мы говорим: нравственность — это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества,.. ….созданию нового общества коммунистов».^[24] К сожалению, следует признать, что такое общество состоялось. Ведь современный «новый человек» мало чем отличается от тех самых коммунистов, о которых писал вождь. По степени внутренней духовно-нравственной опустошенности он вполне сродни своим предшественникам.

«Программа Коммунистической партии Советского Союза» подтвердила верность большевистского руководства ленинскому подходу в вопросах морали. Вот характерный фрагмент: «Простые нормы нравственности и справедливости, которые при господстве эксплуататоров уродовались или бесстыдно попирались, коммунизм делает нерушимым жизненным правилом как в отношениях между отдельными лицами, так и в отношениях между народами. Коммунистическая мораль включает основные общечеловеческие нормы, которые выработаны народными массами на протяжении тысячелетий в борьбе с социальным злом и нравственными пороками».^[25] Приведенное место, как и вся «Программа», изобилует нелепостями и бессмыслицами. И надо признать, что приверженность «классовой борьбе» делает их неизбежными: нельзя отыскать смысл там, где его нет.

Знакомство с содержанием «Морального кодекса» убеждает в том, что глубокое противоречие между гуманистическим идеалом и предложенным Марксом средством его достижения, в неменьшей степени присуще и новоиспеченной модели человека. И понятно почему: у них общая коммунистическая основа, из которой вытекает полное пренебрежение человеком как личностью. Это хорошо видно хотя бы из названия рассматриваемого документа: «Моральный кодекс строителя коммунизма». Человек как таковой идеологов большевизма не интересует. Он для них только строитель коммунизма, т.е. хорошо управляемый механизм или одураченный коммунистическим вздором индивид. Согласно «Кодексу», «строитель коммунизма» должен быть наделен такими качествами, как «преданность делу коммунизма» и «любовь к социалистической родине». Названные формулировки как минимум предполагают разделение всех людей, на тех, кто строит коммунизм, и тех, кто стремится сохранить старое общественное устройство. Последние со стороны первых заслуживают отчуждения. Так, большевики на уровне морали решили разделить весь мир на «своих» и «чужих». В отношении собственной страны они тоже применили данную схему. В соответствии с «Кодексом», любить разрешается только «социалистическую родину», т.е. страну, изуродованную большевиками. Дореволюционная Россия, следовательно, заслуживает презрения. В полном соответствии с марксистской теорией коммунистическое настоящее противопоставляется капиталистическому прошлому. О прошлом, погрязшем в бесчисленных пороках, необходимо забыть, порвать с ним все связи.

Последующие статьи «Кодекса» составлены в том же духе. В них говорится и о добросовестном отношении к труду, и о бережном отношении к общественному достоянию, и о коллективизме и товариществе. Короче говоря, обо всем том, что стоит вне личности и над личностью. «Программа КПСС» документально зафиксировала и подтвердила уничижительное отношение к человеку. Она продемонстрировала, что человек как самостоятельная ценность для большевиков не существует, и что они приложили максимум усилий, чтобы сделать из него послушную игрушку в своих руках.

Большевистский режим прекратил свое существование, но деструктивное воздействие на человека идеологии большевиков, как отмечалось выше, оказались необратимыми. «Новый человек» по-прежнему образует доминирующую в постсоветском обществе массу.

Журнал «Начало» №16, 2007 г.

---

^[1] Маркс К. Энгельс Ф. Соч. Изд. 2. Том 42. С. 121.

^[2] Там же.

^[3] Там же.

^[4] Там же.

^[5] Там же. С. 97.

^[6] Там же. С. 116.

^[7] Там же.

^[8] Там же. С. 128.

^[9] Сапронов П.А. Власть как метафизическая и историческая реальность. СПб. 2001. С. 597.

^[10] Брюсов В.Я. Пермское книжное издательство, 1984. С. 429.

^[11] Маркс К. и Энгельс Ф. Указ. соч. Т. 42. С. 116.

^[12] Сапронов П.А. Указ. соч. С. 795.

^[13] Маркс К. и Энгельс Ф. Указ. соч. Т. 3. С. 34.

^[14] Маркс К. и Энгельс Ф. Указ. соч. Т. 4. С. 359.

^[15] Там же. Т. 4. С. 439.

^[16] Там же. Т. 4. С. 446.

^[17] Ленин В.И. Соч. Т. 20. С. 8.

^[18] Сапронов П.А. Указ. соч. С. 802.

^[19] Маркс К. и Энгельс Ф. Указ. соч. Т. 42. С. 88.

^[20] Там же. С. 116.

^[21] Там же.

^[22] Там же. С. 88.

^[23] Программа Коммунистической партии Советского Союза. Принята XXII съездом КПСС 31 октября 1961 г. Справочник партийного работника. Вып. четвертый. 1963. С. 122.

^[24] Ленин В.И. Соч. Т. 31. С. 267, 268.

^[25] Материалы XXII съезда КПСС. 1961. С. 410.