Война в европейской культуре: эстетика Эрнста Юнгера

Немецкий офицер, писатель и философ Эрнст Юнгер (1895-1998) вошел в историю как один из наиболее значимых теоретиков консервативной революции. Известность ему принесла публикация воспоминаний о Великой войне, которые впервые вышли в 1920 году под названием В стальных грозах: Из дневника командира штурмовой группы Эрнста Юнгера, добровольца, затем лейтенанта и командира роты 73-го ганноверского фузилерского полка Принца Альбрехта Прусского, лейтенанта 16-го ганноверского полка рейхсвера (In Stahlgewittern: Aus dem Tagebuch eines Stoßtruppführers. Von Ernst Jünger, Kriegsfreiwilliger, dann Leutnant und Kompagnieführer im Füs. Regt. Prinz Albrecht v. Preußen (Hann. Nr. 73), Leutnant im Reichswehr-Regiment Nr. 16 (Hannover)). Позднее книга многократно переиздавалась под более кратким названием В стальных грозах (In Stahlgewittern). Произведение, представляющее собой один из лучших образцов мемуарной военной прозы, основано на дневнике автора, который Юнгер вел во время боев на Западном фронте Великой войны 1914-1918 годов.

Эрих-Мария Ремарк и Эрнест Хемингуэй вошли в историю как авторы прекрасных антивоенных романов. Однако они оба плохо себе представляли, что такое Великая война. Создатель На западном фронте без перемен провел в окопах чуть больше месяца, а автор Прощай, оружие! пробыл в районе боевых действий всего несколько дней, и то в качестве водителя скорой помощи. Оба писателя были поражены войной, они не успели свыкнуться с ее ужасами, и оттого изобразили в своих романах фронтовые будни с остротой переживаний, свойственной новобранцу, попавшему в первый бой.

Эрнст Юнгер находился на фронте с декабря 1914 по август 1918 года (не считая времени, проведенного в госпитале). Он принял участие в таких знаковых сражениях Великой войны, как битва на Сомме и большое германское наступление весной 1918 года (операция «Михаэль»). Находясь на передовой, он был ранен 7 раз. Лейтенант Юнгер стал одним из наиболее выдающихся командиров штурмовых групп в германской армии. За храбрость он был награжден Железным крестом, а в самом конце войны получил высшую военную награду кайзеровской Германии – орден Pour le Mérite.

Таким образом, в отличие от многих других авторов, побывавших на фронте лишь «проездом», Юнгер знал войну так хорошо, как никто другой. Личную храбрость он сочетал с образованностью и писательским даром. В 1920-е годы Юнгер получил известность как литератор, публицист и философ. Его способности не ограничивались философией и литературой. Ветеран Великой войны служил в армии Веймарской республики и внес большой вклад в теоретическую разработку тактики действий штурмовых групп. Кроме того, у этого лихого командира штурмовиков (в современном понимании – спецназа) было совершенно невинное хобби: Юнгер увлекался собиранием бабочек и даже умудрился составить небольшую коллекцию в окопах во время войны. Впоследствии в Германии была учреждена премия имени Эрнста Юнгера за достижения в области энтомологии. Юнгер воплощал в себе настоящий идеал сторонников консервативной революции – сильную личность, воина-интеллектуала и при этом философа, стоящего над толпой.

«В стальных грозах»

Читая В стальных грозах, нельзя избавиться от впечатления, что автор испытывает настоящее удовольствие в некоторые моменты военной жизни. Юнгера часто упрекали в «оголтелом милитаризме», однако такая оценка является некоторым преувеличением. Действительно, он немного отстраненно показывает ужасы войны, сухо и без истерики рассказывая об ужасающих последствиях огня вражеской артиллерии, об убитых и искалеченных людях, о разрушенных домах и изуродованной земле. Он бы не мог писать об этом по-другому: эмоционально относясь к кошмару в окопах Великой войны, за 4 года на передовой Юнгер бы просто сошел с ума. При этом, абстрагируясь от происходящего, автор всегда находит возможность насладиться маленькими радостями военной жизни: несколькими лишними часами сна, трофейным английским табаком, бутылкой вина в блиндаже после боя. В некоторых ситуациях он находит определенную эстетику даже в разрушениях войны: «Торчащая на высоком месте церковь представляла собой груду пустынных развалин. Пока я срывал дивные одичавшие розы, рвущиеся неподалеку снаряды напоминали мне об осторожности в том месте, где плясала смерть».

Однако не только простые житейские радости вдохновляют Юнгера во время войны. Автор с восторгом молодости рассказывает о наиболее опасных моментах боя. Караульная служба, грязь и лишения окопной жизни, масса бытовых неудобств – все эти аспекты пребывания на фронте вызывают у лейтенанта раздражение, однако, когда надо вести солдат в атаку под ураганным огнем противника, Юнгер оказывается в своей стихии. Он пишет перед одним из боев: «Несколько раз бормотал я слова Ариосто: “Если смерть славная — благородное сердце не боится ее, когда б она ни пришла”. Это звучит немного странно, вызывая приятное чувство опьянения, подобное тому, какое приблизительно испытываешь на так называемом чертовом колесе».

Ужас окопов Великой войны

Юнгер с азартом бросается в бой, но не меньшее удовольствие доставляет ему тревожное ожидание перед началом атаки. Он передает свои чувства накануне наступления: «Это удивительное ощущение, когда знаешь, что завтра надо выстоять в борьбе не на жизнь, а на смерть, и вслушиваешься в себя, перед тем как заснуть». Солдаты штурмовых групп выполняли наиболее опасные и авантюрные задания на фронтах Великой войны. Юнгер с некоторым самолюбованием описывает, как он подготовился к очередной миссии: «На груди — два мешка с четырьмя ручными гранатами, слева — капсюль, справа — пороховая трубка, в правом кармане мундира — пистолет 08 в кобуре на длинном ремне, в правом кармане брюк — маузер, в левом кармане мундира — пять лимонок, в левом кармане брюк — светящийся компас и сигнальный свисток, у портупеи — карабинный замок для срыва кольца, кинжал и ножницы для перерезания проволоки. Во внутреннем нагрудном кармане помещались пухлый бумажник и мое письмо домой, в заднем кармане мундира — плоская фляжка с шерри-бренди».

Авантюрное отношение Юнгера к опасности можно сравнить с примерами из классической средневековой военной мемуаристики. Возьмем хронику участника Четвертого крестового похода пикардийского рыцаря Робера де Клари Завоевание Константинополя (La Conquête de Constantinople). Этот старофранцузский текст, цитируемый почти во всех работах, посвященных взятию византийской столицы крестоносцами в 1204 году, основан на воспоминаниях его автора. В момент боя Робер де Клари и другие крестоносцы думают не о возможной добыче в Константинополе и не об освобождении Гроба Господня, а о том, как красиво они гарцуют на своих конях перед стенами византийской столицы и как смело идут в бой:

«Когда отряд графа де Сен-Поля и мессира Пьера Амьенского увидел, что граф Фландрский отходит назад, рыцари сказали все разом, что граф Фландрский совершает нечто весьма постыдное: тот, кто находился в авангарде, отступает. И они вскричали все разом: “Сеньоры, сеньоры, граф Фландрский отходит назад! А коли он отходит назад, то предоставляет вам авангард. Ну-ка, займем его во имя Бога…” А женщины и девушки во дворце Влахернском прильнули к окнам, и другие жители города, и их жены и дочери, взобрались на стены города и разглядывали оттуда, как скачет этот отряд, а с другой стороны император, и они говорили друг другу, что наши будто походят на ангелов, настолько они были прекрасны; ведь они были так прекрасно вооружены и их кони покрыты столь прекрасными попонами.

Когда рыцари боевого отряда графа Фландрского увидели, что граф де Сен-Поль и мессир Пьер Амьенский не отошли вслед за ними, все равно по какой причине, они подошли к графу и сказали ему: “Сеньор, вы совершаете весьма постыдное дело, не выступая вперед, и знайте, что, если вы не двинетесь, мы не останемся верны вам!”. Когда граф Фландрский услышал эти слова, он пришпорил своего коня и вслед за ним все остальные и они так пришпорили, что нагнали боевой отряд графа де Сен-Поля и мессира Пьера Амьенского, и когда они нагнали его, то поскакали рядом с ним голова в голову; а боевой отряд монсеньора Анри скакал позади».

Крестоносцы у стен Константинополя

Теперь сравните с описанием атаки у Юнгера: «Мужество и личное бесстрашие всегда воодушевляют. И нас захватила эта удаль, и мы, подхватив ручные гранаты, ревностно присоединились к этому яростному штурму. Вскоре я уже был возле этого офицера, да и другие офицеры, сопровождаемые людьми моей роты, не заставили себя долго упрашивать. Сам батальонный командир, капитан фон Бриксен, с винтовкой в руке, находился в первых рядах и поверх наших голов уложил не одного вражеского минометчика.

Началось неописуемое побоище; гранаты летели по воздуху, как снежки, окутывая все молочно-белым туманом… Среди зажатых в тиски англичан высверкивались языки пламени, швыряя вверх клочья и каски. Вопли ярости и страха мешались друг с другом. Ничего не видя, кроме огня, мы с кликами ринулись на край окопа. Винтовки всей местности были нацелены на нас».

Упоение опасностью и азартом боя у Юнгера иррационально. Его действия словно подчинены какой-то стихии, которая увлекает солдат и не дает им возможности осознать свои действия. Автор В стальных грозах не осознает собственного героизма и не думает о возможных наградах. Его восприятие схватки похоже на чувства персонажа Войны и мира капитана Тушина во время Шенграбенского сражения:

«Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось все веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он все помнил, все соображал, все делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.

Из-за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из-за свиста и ударов снарядов неприятеля, из-за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из-за вида крови людей и лошадей, из-за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), — из-за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.

Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.

— Капитан Тушин! Капитан!

Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб-офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:

— Что вы, с ума сошли? Вам два раза приказано отступать, а вы…»

Николай Трофимов в роли капитана Тушина в фильме «Война и мир» (1965-67)

Юнгер пишет про один из боев: «Каждый стал неистов и непредсказуем, будучи перенесен в какие-то сверхчеловеческие ландшафты; смерть потеряла свое значение, воля к жизни переключилась на что-то более великое, и это делало всех слепыми и безразличными к собственной судьбе». Эта безразличность сквозит и в его рассказе о том, как он получил Железный крест. У читателя создается впечатление, что автор даже не участвовал в бою, а просто наблюдал за событиями со стороны: «Каждую вторую ночь мы отправлялись на передовую… Через некоторое время я потерял связь с цепью воронок и повернул назад, чтобы не попасться в руки французам…. Когда я вышел на опушку, заметно посветлело. Покрытое воронками поле расстилалось передо мною без каких-либо признаков жизни. Я растерялся, — безлюдные пространства на войне всегда подозрительны.

Вдруг просвистела пуля, пущенная невидимым стрелком, и попала мне в обе голени. Я бросился в соседнюю воронку и перевязал раны носовым платком, так как свой пакет я, конечно, опять забыл. Пуля прострелила мне правую и задела левую икру.

Соблюдая крайнюю осторожность, я снова дополз до леса и, ковыляя, побрел сквозь сильнейший обстрел к медицинскому пункту».

Казалось бы, ничего особенного в этом бою не произошло. Тем не менее вскоре после выздоровления Юнгера, во время полкового смотра, произошло следующее: «Мне показалось, что полковник фон Оппен что-то генералу обо мне докладывает. Через несколько часов мне было приказано явиться на квартиру дивизионного штаба, где генерал вручил мне Железный Крест I степени. Я тем более обрадовался этому, что боялся какого-нибудь нагоняя». В армии кайзеровской Германии Железными крестами не разбрасывались, и только действительно храбрые солдаты и офицеры могли претендовать на эту награду.

Нарукавная лента Гибралтар, которую носили чины 73-го Ганноверского полка

Юнгер крайне далек от пацифизма, при этом он испытывает чувство уважения к своим противникам – еще одна особенность традиционного европейского отношения к войне. Подобное восприятие своих врагов – коренное отличие Юнгера от Гитлера и национал-социалистов. Стоит отметить, что автор В стальных грозах не только с симпатией относится к англичанам и французам, но и лишен каких-либо расовых предрассудков по отношению к индусам, которых его подразделение захватило в плен в одном из боев. Пожалуй, лучше всего юнгеровскую философию войны передает очень близкий ему по духу великий русский поэт Николай Гумилев, также принимавший участие в сражениях 1914-1918 годов:

И воистину светло и свято

Дело величавое войны.

Серафимы, ясны и крылаты,

За плечами воинов видны…

Но тому, о Господи, и силы

И победы царский час даруй,

Кто поверженному скажет: «Милый,

Вот, прими мой братский поцелуй!»

В 1918 году Юнгер был в очередной раз ранен и попал в госпиталь. Свою книгу он заканчивает следующими словами:

«В один из этих дней, это было 22 сентября 1918 года, я получил следующую телеграмму:

«Его Величество Кайзер присуждает Вам Орден Pour le Mérite. Поздравляю Вас от имени всей дивизии.

Генерал фон Буссе».

Эрнст Юнгер в старости