Человек Церкви. К 20-летию со дня кончины митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима
Он жил и совершал свое служение, дерзновенно свидетельствуя о жизнеспособности Православной Церкви после страшных перенесенных Церковью репрессий и перед лицом новых испытаний.
Из посвящения Его Святейшества Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II
20-летие со дня кончины (1998 г.) и 70-летие со дня рождения (1999 г.) — Митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима кроме церковных служб было отмечено Московской епархией двумя изданиями книги «Человек Церкви». Ее материалы несомненно имеют большое значение для современного православного читателя, поэтому редакция нашего журнала не могла не отозваться на это событие.
Митрополит Никодим (Ротов) принял в управление Ленинградскую митрополию в 1963 году. Это были годы проведения в жизнь вынесенного Хрущевым приговора Русской Православной Церкви. Закрывались приходы, разрушались храмы, усилились преследования духовенства и мирян. Но отчего же церковные иерархи ныне называют это время «эпохой владыки Никодима», а не эпохой церковного упадка. Почему на грани почти полного запрета Церкви, к которому стремилась советская власть, стал возможен подъем церковной жизни? Основание ответа на эти вопросы лежит в истоке всех ответов — в Евангелии.
Евангельские слова о том, что врата ада не одолеют Церковь — это столь известное и часто цитируемое место — понимается нередко в том смысле, что «Церкви все нипочем». Но смысл этих слов не в гордом одиноком «стоянии» как бы в упрек миру, а в свидетельстве этому миру, ведь мартирос (т.е. мученик) — это свидетель истины Церкви, истины христианства.
«… За кого вы почитаете Меня? Симон же Петр отвечая сказал: Ты Христос, Сын Бога Живого. Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах; И Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; И дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» Мф. 16:15—19.
Евангельское слово о том, что врата ада не одолеют Церковь, было сказано Спасителем именно при избрании Петра апостолом. Обетование нерушимой силы Церкви в том, что Богочеловек Иисус Христос соединил в Себе божественную и человеческую природу, и потому Церковь имеет Основателем Христа и основанием — живущих во Христе и Духе Святом. Что такое наречение апостола Петра основанием Церкви? Это пример всякому пастырю и архипастырю Церкви Христовой, должному стать владетелем ее богатства и силы, а потому и щедрым преподавателем оного всем верующим.
«Неодоление» Церкви, невозможность ее гибели, ее уничтожения основывается, таким образом, и на человеке, и этот момент нельзя недооценивать, ибо именно за него мы более всего ответственны. Ибо как Христос есть подлинно Богочеловек, так и природа Церкви есть природа Богочеловеческая. Поэтому гонения на Церковь призывают ее более свидетельствовать о том богатстве и Истине, которыми она обладает. И неслучайно так же то, что и апостолы не призываются свидетельствовать о Христе прежде, чем сами будут научены и возрастут в вере, прежде получения дара Духа Святого в таинстве Пятидесятницы.
Именно путь за Христом как образование себя «человеком Церкви», человеком особым, путь, требующий по примеру апостольскому, следования за Христом и научений от Него, прежде благовествования Его, — может быть назван, как подводит нас к этому книга, основанием деятельности митрополита Новгородского и Ленинградского Никодима, Патриаршего Экзарха Западной Европы. Сознание Православия небывалым богатством и священства властью, дарованной Петру, и еще огромная любовь к Церкви, к ее жизни, к ее богослужению, ко всему тому, чем она обладает и чем может одаривать человека, — любовь и знание позволяли ему быть воспитателем нового поколения священства Русской Православной Церкви. Нового в смысле смены поколений и в смысле нового осознания своей роли не только в самой Церкви, но и для мира, в котором Церковь существует.
Годы репрессий не только значительно уменьшили численность священнослужителей Русской Православной Церкви, но и снизили уровень богословско-пастырского образования и, что, возможно, также важно, степень сознания силы и власти Церкви, неисчислимости ее богатства. Богатство же христианина в Церкви таково, что он в себе имеет источник жизни и призван дарить, но не как равный Дарителю, а как безусловно превосходящий условия и законы любой иной реальности, нежели реальность Церкви. Неслучайно в этом смысле первым решением нового Ленинградского митрополита была отмена запрещения живой проповеди. И вот одно поразительное свидетельство апостольского служения архипастыря, присутствия истинной жизни в его душе, неколебимого пред стояния Христу: митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл вспоминает о событии, произошедшем во время поездки владыки и сопровождающих его в то время иеромонахов Кирилла и Климента (Толстихина) на о. Валаам во время атеистических гонений. Приведем этот отрывок полностью.
«Во время сборов и приготовлений к путешествию владыка сказал, что он хотел бы — и то, что он сказал, буквально поразило нас с отцом Климентом — что он хотел бы отслужить на Валааме Литургию. Я хорошо помню нашу реакцию и как я спросил владыку каким же образом это возможно сделать в закрытом монастыре.
Владыка ответил, что не будем сейчас думать о том, как все это следует организовать. Предадимся воле Божией, Господь Сам укажет нам время и место, где бы мы могли совершить Литургию.
Мы тщательно приготовились к этому путешествию. В багаж были упакованы евхаристические сосуды, антиминс, богослужебное Евангелие, малое архиерейское облачение. Плавание до Валаама было спокойным. Ночь была теплая, лунная. Владыка долго не ложился спать. Мы стояли на палубе, и владыка рассказывал об истории Валаама, о его значении для русской аскетической традиции. Я делился своими впечатлениями от общения со схииеромонахом Лукой, бывшим гостиничником довоенного, не разгромленного еще Валаама, который после войны вернулся в Россию и стал насельником Псково-Печерского монастыря. Я очень любил этого старца, духовно трезвого, спокойного, уравновешенного и одновременно мудрого и любвеобильного.
Наутро наш теплоход причалил к пристани, находившейся в бухте, в нескольких километрах от монастыря. Погода была пасмурная, моросил дождь. Помню, как с шумом веселые экскурсанты, раскрывая над собой зонты и кутаясь в плащи, выходили на пристань, делились на группы для посещения в сопровождении экскурсоводов достопримечательностей Валаамского архипелага. Когда почти все экскурсанты покинули бухту, мы вышли на пристань. По-прежнему моросил дождь. Дорога от пристани до монастыря была грязной, размытой. Путешествие заняло продолжительное время — идти было трудно, ноги скользили по грязи.
Когда мы подошли к монастырю, то сразу возник вопрос, где найти место для совершения богослужения. Попытка войти в Преображенский собор не увенчалась успехом. Собор был закрыт. Кроме того, во внутреннем дворе монастыря на лавочках сидели инвалиды и с интересом наблюдали за нами. Мы поинтересовались, можно ли найти ключи, чтобы открыть собор и осмотреть его. Нам ответили, что ключ у кого-то из начальства, а начальства сегодня нет.
Выйдя за пределы двора, мы направились на монастырское кладбище, и когда подошли к нему и увидели одиноко стоящий закрытый храм, то владыка как-то весь преобразился и с уверенностью сказал, что здесь мы и будем совершать Божественную службу. Когда мы вошли в храм нашему взору предстала такая до боли в то время хорошо известная картина: выбитые стекла, испещренные безобразными надписями стены, оскверненный алтарь, отбитая штукатурка. «Да, именно здесь мы и совершим Божественную службу», — еще раз с уверенностью произнес владыка и стал облачаться. Затем он велел нам на руках держать заранее подготовленную дощечку, на которую возложил антиминс. Эта дощечка и стала престолом для первой Литургии в Спасо-Преображенском Валаамском монастыре после 25 лет забвения и осквернения» [1].
Последняя должность владыки Никодима, Патриарший экзарх Западной Европы, являлась не только свидетельством православия всему миру, но и позволяла за счет заинтересованности в этой должности советского государства отстоять богословско-пастырское образование в России. Ведь для советского правительства закрыть духовные школы — было самым простым и беспроигрышным методом ослабить Церковь. И заслуга митрополита Никодима в том, что он как никто понял важность богословского образования и уделял ему так много времени и сил. Показателен рассказ нынешнего настоятеля собора во имя св. равноапостольного князя Владимира в Петербурге протоиерея Владимира Сорокина, включенный в книгу: «К этому времени уже были закрыты Духовные семинарии в Киеве, Лупке, Саратове, Жировицах. Ленинградские Духовные школы также были под угрозой закрытия. И то, что этого не произошло, — заслуга митрополита Никодима. Политики нашего государства в то время были уверены в возможности «экспортировать» революцию и ее идеи в другие страны. Большую ставку при этом делали на освобождающиеся в те годы от колониализма африканские страны. Владыка этим и воспользовался. Будучи Председателем Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата и используя возможности международных связей, он пригласил студентов-африканцев из Кении, Уганды, Эфиопии, где Древние Восточные Церкви близки по духу, учению и жизни Православию, для обучения на специально созданном факультете иностранных студентов. Он использовал эту возможность на пользу Церкви, причем сделал это без лишнего шума, но убедительно и результативно. Этим был снят вопрос: «быть или не быть» Ленинградским Духовным школам? Я хорошо помню это время, поскольку по просьбе тогдашнего ректора профессора протоиерея Михаила Сперанского несколько студентов, в числе которых был и я, жили в комнатах вместе с африканцами, чтобы помочь им быстрее освоить русский язык. Нелегко это было.
Владыка в то время особое внимание уделял Духовной Академии и семинарии. Он часто говорил: «Для того, чтобы принести много плодов, надо хорошо знать свое дело». Поэтому он большое значение придавал духовному образованию, церковному просвещению, чинному и благоговейному совершению богослужений. Он стремился внести свой личный вклад в религиозно-нравственное и патриотическое воспитание будущих пастырей. Своим примером и знаниями он покорял и заражал молодых»[2].
Владыка Никодим осознавал Церковь как источник всякого бытия, он осознавал свой священнический сан именно в том смысле дарования власти, наложения ответственности, который мы находим в апостольской власти и проповеди, продолжением этой проповеди по сути является богословие.
Сколько силы слова в речи архимандрита Никодима при наречении во епископа! Мне кажется уместным привести фрагмент из нее: «Мне хотелось бы воскликнуть вместе со святым пророком Божиим Иеремией, когда было к нему слово Господне и он призван был на пророческое служение: «Господи, я не умею говорить, ибо я еще молод». Но я помню, что в ответ на это воздыхание Господь сказал: «не говори: «я молод»; ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь. Не бойся… ибо Я с тобою…» (Иер.1:6—8). Велико служение пророческое, а епископское выше его, ибо епископ — служитель Нового Завета.
Размышляя над этим и вспоминая евангельские слова Господни о жатве и жателях, я с благодарностью приемлю повеление ваше и нимало вопреки глаголю, дабы не нарушить обета святого послушания, и уже с другим пророком, святым ветхозаветным евангелистом, взываю: Господи, «вот я,пошли меня» (Ис.6:8).
На служение Святой Церкви я вступил тринадцать лет назад, когда приснопоминаемый мною схиархиепископ Лазарь облек меня в иночество. Вся моя сознательная жизнь принадлежит Церкви, но, взирая внутрь себя, я с сокрушением должен сказать, что Богу моему «дара приятна не принесох когда, ни деяния божественна, ни жертвы чистыя, ни жития непорочнаго» (из канона святого Андрея Критского).
Однако, надеясь на милосердие Божие, уповаю на помощь Господню, верю, что сила Божия будет совершаться и через мою немощь. «Все могу о укрепляющем мя Иисусе» (Флп.4:13), — дерзновенно скажу с апостолом Павлом».
Смысл того богатства, которым обладает Православная Церковь, еще и в том, что оно не только одаривает всякого, припадающего к нему, но и является богатством надмирным, превышающим всякую мирскую заботу, становясь богатством, собираемым для Неба. Свидетельство Неба на земле — и в красоте богослужения, и в красоте человека, который есть «человек Церкви». Вспомню здесь слова преп. Симеона Нового Богослова, о том, что видеть Христа во время Его земного служения — великое благо, но наше — больше, ибо нам открыто более, нежели видевшим Господа во плоти. «…Может, скажет кто, что совсем не одно и то же видеть Самого Христа Господа телесно, как тогда видели Его апостолы, и слышать только словеса Его, как слышим мы теперь, и от других научаться всему, что говорится в Евангелиях о Христе и царстве Его. И я тоже говорю, что совсем не равно нынешнее тогдашнему, но что оно несравненно больше того и удобнее приводит нас к совершеннейшей вере, чем тогда, когда видели Господа телесно и слышали слово Его. Потому что тогда Господь наш являлся человеком простым, смертным, каким и признавали Его неблагодарные иудеи, а теперь Он проповедуется Богом истинным».
Книга о митрополите Никодиме очень нужна нам сегодня: во время смуты как политической, так и духовной, во время неведения Церкви, порой теми, кто всюду говорит о своем православии. Мы так нуждаемся сегодня в духовном опыте и наставлении, в свете той жизни, который начинает светить в душе, когда читаешь воспоминания о владыке. Закончить же наш отзыв уместнее всего словами митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла из того же издания: «Впервые с сожалением я подумал о том, что никогда не вел дневников, сравнительно недавно — когда Церковь обрела свободу. Будь у меня дневниковые записи, особенно касающиеся столь выдающейся личности, каковой был покойный владыка митрополит Никодим, можно было бы написать целую книгу, которую сегодня с интересом прочитали бы многие».
Журнал «Начало» №8, 1999 г.
[1] См. воспоминания Митрополита Кирилла в книге: Человек Церкви. Второе издание. Московская епархия, 1999, с. 314—315.
[2] См. воспоминания протоиерея Владимира Сорокина в книге: Человек Церкви. Второе издание, с. 481.