Отцу Михаилу Арранцу исполнилось 70 лет

Отцу Михаилу Арранцу исполнилось 70 лет. Это событие не просто оп­ределённая веха в его личной биографии, оно значит гораздо больше. И не только потому, что отец Михаил — монах, а у монаха ничего личного по мирским меркам нет, включая в определённом смысле и биографию. Главный повод говорить сегодня об этом человеке на страницах нашего журнала определяется тем обстоятельством, что отец Михаил Арранц является крупнейшим в мире специалистом по литургическому бого­словию как Западной, так и Восточной Церкви. Причем всем нам исключительно повезло, поскольку он читает свои лекции и пишет науч­ные труды в том числе и на русском языке, всякий раз охотно отклика­ясь на просьбы поделиться сокровищницей своих знаний с нашими бу­дущими богословами.

Именно сейчас это качество оказывается особенно ценным, так как от богословского образования ныне зависит очень многое, едва ли не судьба страны. Было время, когда она решалась на Куликовом поле или на берегах Волги, в наши дни место внешних событий заняли внутрен­ние, свершающиеся в душах. Сегодня главный враг наш даже не неве­рие, а невежество, ибо как раз оно представляет для веры главную опас­ность. Насаждение невежества, скрываемое под маской фиктивного об­разования, было одним из главных орудий большевиков в разрушении страны, и теперь мы начинаем ощущать на себе всю тяжесть содеянного ими. Наверное, может показаться странным, что по поводу юбилея за­тронута столь нерадостная тема. Но если на улице непогода, то вряд ли верным шагом будет задёрнуть занавески и убеждать себя, что там во­всю светит солнце. Радость должна прийти не от того, что реальные трудности сокрыты, а от того, что есть уверенность и сила их преодолеть. Истинная радость — это радость победы над внешним и внутренним злом, основой и гарантией которой есть победа Иисуса Христа над са­мой смертью. И эти слова так же говорятся здесь применительно к кон­кретному случаю — юбилею отца Михаила, так как именно его жизнь, а не некая «жизнь вообще», недопустимая для христианина абстракция, есть постоянное делание во имя Христа. Об этом делании и речь, от его успехов и радость. Наука этого делания трудна во всех смыслах. Это и аскеза, практика духовной трезвости, постоянный самоотчёт в том, «что творишь», это и книжное знание, так же по максимуму постигаемое. Ко­гда речь идёт о литургике, здесь трудно говорить о предпочтениях. О. Михаилу такого единства удалось достичь. Это проявляется в самом языке его лекций и печатных трудов. Проблема, которая здесь решается, не из лёгких: как рассказать о сверхчеловеческом на человеческом язы­ке, рассказать так, чтобы полнота смысла была передана максимальным образом. Передана читателю или слушателю, язык которого уже на про­тяжении ряда столетий испытывает на себе враждебные этому смыслу влияния, который волей или неволей постоянно слышит из разных ис­точников и в разных контекстах, что человек не сотворён Богом, а отку­да-то «произошёл,» хотя по поводу источника его происхождения и есть разногласия. Мы в сегодняшней России опыта решения этой проблемы практически не имеем. Как наивному человеку кажется, что иностранец его лучше поймёт, если он сам начнёт коверкать русские слова, так и мы сегодня часто говорим на странном сленге, состоящем из церковносла­вянских и современных слов, зависая как бы между ХVП и ХХ! веком, полагая что тем самым становимся способными лучше выразить невы­разимое. Да ещё исполняемся лжехаризматическим пафосом, поучая других, что есть вера. Говорить же внятно, спокойно и рассудительно, не впадая ни в полемический азарт, ни в самонадеянное доктринёрство, нам ещё предстоит научиться. А для учёбы нужна школа, притом такая, где образовательная традиция не прерывалась и не подвергалась разру­шительным испытаниям. Тогда и сумеем мы сохранить связь с Исти­ной, не заслониться от неё собственными предрассудками, наивно пола­гая, что именно в них Истина нам и явлена. Вдумаемся в следующие слова отца Михаила из его книги «Санкт-Петербургские Евхаристиче­ские Вечера. Размышления перед Христовой Трапезой».

«Один хлеб состоит из многочисленных хлебных зёрен; мы, христиа­не, все вместе составляем единство Церкви, единое Тело Христово… И это обозначается чином мира. Мир дается перед причащением в рим­ском обряде, и перед самой анафорой в византийском. Каждый из этих обычаев имеет свое оправдание. Момент очень серьёзный. С алтаря тебе говорят: «Мир»; на самом деле, этот Мир исходит из самого алтаря, из Жертвы на нём положенной, жертвы примирения между небом и зем­лею. Не шути, когда даёшь руку милому товарищу, не до шуток. Ты дол­жен примириться также с братом, который стоит далеко от тебя, или даже которого нет в храме, но с которым у тебя не ладится. Ты должен примириться со всеми, отсутствующими и присутствующими. Уходи с твоего места и ищи, хотя бы взглядом, обиженного тобою или обидев­шего тебя брата. Прощай всем должникам твоим, врагам, членам других религий, всем политическим и национальным противникам. Причина не только моральная, она чисто богословская. Христос — один и Он всех должен соединить в Себе. Ты не можешь вредить Ему; Ты не можешь ка­лечить Иисуса… Не позволь себе исключать никого».

Можно наверняка сказать, что наш бедняга «радетель за чистоту пра­вославной веры» усмотрит здесь пресловутый «экуменизм». Ещё бы, ведь и говорит обо всём этом иезуит! Какие же тут могут быть сомне­ния? Но ведь мы предлагаем не «среагировать», а вдуматься в слова о.Михаила, что для «радетеля», конечно, вещь труднодостижимая. То­гда действительно станет ясным, что Христа, как ни дико это может быть звучит, должны признать и представители других религий, ибо Мир даётся всем, и никто не вправе лишать Его других людей. Ведь здесь речь идёт не о каком-то среднеарифметическом выводе из разных верований, а о единой Истине, данной для всех. Христианами все долж­ны стать не по «религиозной принадлежности», а по основанию единст­венной реальности Христа, в чём-то близко к тому, как мы признаём, что 2+2=4, хотя и ссылаемся при этом на возможность «иных точек зрения». Если мы вдумчиво, последовательно, по школьному отнесёмся к нашей вере, то сказанное о.Михаилом станет вполне ясным, хотя путь к этой ясности далеко не прост. Слишком много рудиментов не православного сознания нужно в себе преодолеть. Здесь и древние родовые следы пле­менной психологии, бесконечно разделяющий единый мир на изолиро­ванные участки, и приобретённая в босоногом детстве привычка не лю­бить пацанов из соседнего двора, и успешно привитый большевиками «принцип партийности». Но изживать всё это так или иначе придётся, иначе погибнем и на сей раз уже, видимо, окончательно. Иметь возмож­ность выслушать о.Михаила, научится у него урокам христианской веры — большой подарок для нас. Величайшая глупость, о которой мы всё же в силу особенностей нашей ситуации здесь вынуждены говорить, — считать, что, приобщаясь к знаниям виднейшего специалиста по ли­тургическому богословию, мы чуть ли не автоматически становимся ка­толиками, на том лишь только основании, что о.Михаил — католик. Все эти автоматизмы не более чем рудименты всё той же большевистской идеологии. Мы только становимся богаче и твёрже в своём правосла­вии, усваивая колоссальный опыт именно этого человека, свидетель­ствующего о Христе, именно о. Михаила, а не некоей среднестатистиче­ской единицы католической церкви, все свойства которой могут быть дедуктивным путём выведены из «филиокве». Таким свидетельством являются и следующие его слова:

«Помню своё первое причащение, в тревоге и суматохе, между про­чим, и предполагаю, что последнее моё причащение не должно быть уже так далеко. У вас больше времени, вероятно; кто знает? Как оно будет это мое последнее причащение? Сознавая, что оно последнее или не зная? Часто случается, что люди не знают, что их кончина близка. А было бы полезно знать. А как делать? Думаю, что есть выход из положе­ния: причащайся каждый день, как будто это в последний раз и не будет у тебя сюрпризов или неожиданностей…

Но бояться этого чудесного момента нашей жизни, т.е. последнего, не надо. В день нашего Крещения нам были распахнуты те райские врата, которые закрылись после первого грехопадения человечества. Со дня Крещения Царство Небесное — это наш дом, наша родина. Мы туда дав­но намериваемся. Мы с вами, все тут находящиеся — просто опаздываю­щие. Нас ждут. Нас ждёт милостивейший и сладчайший Иисус. Свет­лый воскресший Христос желает поскорее переодеть каждого из нас в яркую ризу воскресения и вечного нетления. А мы как в последних строчках книги Откровения, с трепетом, со страхом Божиим и верою и любовью, восклицаем: «Гряди, Господи Иисусе». «В час смерти моей призови меня и повели мне прийти к Тебе».

Говорящий такие слова знает им цену. И такое знание становится само по себе важнейшим богословским уроком для возрастающих в вере. Пожелаем же отцу Михаилу Арранцу, профессору папского григо­рианского и восточного институтов в Риме, как можно дольше трудиться на благодатной научной и педагогической ниве литургического бого­словия, как можно чаще радовать наших студентов своими лекциями. Отцу Михаилу — МНОГАЯ ЛЕТА!

Преподаватели и студенты Института богословия и философии

Журнал «Начало» №10, 2001 г.