Кингисепп: с каждым днем все дальше от Ямбурга
От редакции
С книгой А. Шевченко мы ознакомились благодаря жителю Ямбурга историку Сергею Геннадьевичу Зирину и смогли убедиться, что ее название — «Ям–Ям-город–Ямбург–Кингисепп» — полностью соответствует названию рубрики «За гранью смысла». Мы публикуем отзывы на произведение А. Шевченко Б.А. Чистякова и самого С.Г Зирина. Полный текст рецензии последнего должен выйти в свет отдельной брошюрой.
Не буду скрывать, что когда читаешь настоящие «Очерки», то невольно чувствуешь себя отброшенным назад в прошлое лет на 30–40 — во времена, когда в высшей школе (а по сути, и в средней) преподавали курс «Истории КПСС» как обязательную учебную дисциплину (заметим, между прочим, подавляющее большинство студентов не состояло в названной партии). Мы знаем, что это была одна из разновидностей идеологического насилия над сознанием учащейся молодежи. Видимо, опыт коммунистических идеологов решили повторить руководители едва приметного на карте России и еще менее заметного в русской истории «муниципального образования».
Наиболее сильно рудименты большевизма заявили о себе в разделах «Очерков», посвященных истории края советского периода. Заметим, что по объему они составляют без малого две трети книги, что характерно для учебников по «Истории СССР». Здесь сказывался предвзятый взгляд на историю страны, согласно которому все самое главное и существенное состоялось после прихода к власти большевиков, а то, что этому «эпохальному» событию предшествует, т.е. тысячелетие Руси–России, не более чем предыстория. Таким способом практически подавлялся интерес к отечественной истории, не говоря уже о тех идеологических предвзятостях, которыми изобиловала ее большевистская интерпретация.
С чем-то подобным мы сталкиваемся в «Очерках»: почти половина их объема посвящена истории города и прилегающих к нему территорий в советский период. Чем же примечательно, по мнению автора, это время? Начнем с отмеченного как-то вскользь преступного действия местных властей того периода, осквернивших замечательный храм Святой Екатерины в Ямбурге. Согласитесь, что для небольшого города это ощутимый удар по его духовной жизни, что, казалось бы, обязывает автора здесь задержаться, чтобы хоть сколько-нибудь внимательно рассмотреть акт вандализма и святотатства. Однако автор ограничился лишь краткой констатацией факта. Воспроизведем ее: «В советское время, в период формирования официального атеистического общества, Екатерининский собор как культовое учреждение закрывается (1934 г.). В нем размещается склад воинских частей».[1] Как известно, с первых лет прихода к власти большевиков начались гонения на Русскую православную церковь, в ходе которых большинство храмов и монастырей были закрыты, церковное имущество похищено, немало церквей было взорвано, а духовенство и прихожане подвергнуты репрессиям. И вот, с наивностью младенца А. Шевченко эти уголовные, по меркам подлинного (а не большевистского суррогата) права и подлинной (а не коммунистической) нравственности, преступления называет «периодом официального формирования общества» (в другом месте это общество именуется «новым», т.е. совершенным, по мысли автора, в отличие от старого дореволюционного, непригодного для счастливой жизни). Проблема зародившегося в России атеистического сознания и его пагубных последствий стала предметом обсуждения задолго до октябрьского переворота. Достаточно вспомнить романы Ф.М. Достоевского, например, «Преступление и наказание» и «Бесы». «Формирование атеистического общества» на деле означало, что захватившие в России власть «бесы» — большевики, занялись активным самовоспроизведением. Собственно, развязанная ими гражданская война и последовавшие за ними ужасы «социалистического строительства» — это и есть деяния «бесов» уже двадцатого века. Одно из «направлений» большевистских злодеяний — разорение, уничтожение православных храмов и физические расправы над клириками и верующими. Обойти молчанием вопиющие преступления перед собственным народом большевиков может только тот, кому отказала память в самом существенном для полноценного развития: восприятии и адекватном понимании отечественной истории. Видимо, такое несчастие случилось, как это ни парадоксально звучит, с автором «Историко-краеведческих очерков».
Нельзя исключать также того, что автор, как достойный представитель уже давно сформировавшегося «атеистического общества», проявляет интерес к храму не более чем как к замечательному памятнику архитектуры XVIII века, ведь он построен по проекту самого Ринальди. Спору нет: здесь есть чем восхищаться и что ценить. Но в отношении храма, в отличие от светских шедевров великих мастеров, одних восторгов по поводу художественно-эстетических достоинств явно недостаточно. Нельзя забывать о его главном назначении как месте общения человека с Богом. Очевидно, религиозная, основная сторона рассматриваемого события автора не интересует, в чем легко убедиться, если обратиться к продолжению краткого сообщения об исторической судьбе храма. «После войны у местных властей до собора не доходили руки. Но он стоял так, что ни один из проезжавших через город — а среди них бывало и большое начальство — не мог не заметить его бедственного состояния. Начальство денег на реконструкцию не давало, но, видимо, намекало, мол, надо что-то делать. И в Кингисеппе не придумали ничего лучшего, как руины взорвать».[2] И далее читаем: «Энтузиаст на свой страх и риск (жаловаться на местное начальство в советские времена было очень опасно — Б.Ч.) обратился с письмом к Фурцевой (министру культуры — Б.Ч.)». В результате собор удалось спасти. После восстановления его передали краеведческому музею. В 1990 году он возвращен РПЦ. «Научный» труд краеведа в данной части больше напоминает справочник, чем то, на что он так самонадеянно претендует. Здесь мы не находим самого главного, а именно: понимания того, что с возвращением церковного здания в городе и районе начала возрождаться духовная жизнь, а вместе с нею — процесс восстановления исторических связей, обращение к глубоким национальным корням. Ведь история Церкви и история Российского государства тесно переплетаются, неотделимы друг от друга. Так, во всяком случае, было до октябрьского переворота. Не понимать этого или преднамеренно замалчивать значит отвернуться от истории своей страны, полностью утратить культурно-национальные корни, превратиться в перекати-поле (степная трава). В данном аспекте «Очерки» никакой историко-воспитательной ценности не представляют, так как ничему не учат. Зато они могут подтолкнуть не склонного к размышлениям читателя к спокойному приятию, а может, и одобрению действий большевиков или укрепят в нем приверженность коммунистическим идеям, если они уже сложились в его сознании. Вместо совершенно необходимого в тексте данного жанра описания определенного сдвига в направлении духовно-нравственного пробуждения города мы находим довольно обстоятельный «отчет» о развитии художественной самодеятельности, производственных успехах и достижениях в народном образовании. Согласитесь, до боли знакомый набор советской пропаганды. А вот о православной гимназии при храме в тексте даже не упоминается, хотя совершенно ясно, что, пусть отчасти, она помогает решать острые проблемы общеобразовательной школы.
Провалы в исторической памяти автора дают о себе знать и в той части книги, которая посвящена гражданской войне. О них, на мой взгляд, убедительно сказано историком С.Г. Зириным в настоящем номере журнала. Но, пожалуй, есть необходимость указать еще на целый ряд моментов, отражающих идеологическую тенденциозность автора. Исходный тезис районного краеведа А. Шевченко, как мне представляется, состоит в том, что в ходе гражданской войны шла кровопролитная борьба Красной Армии за создание условий для строительства «нового общества»[3] с белогвардейцами, которые всеми силами противодействовали борцам за народное счастье. В действительности это была изощренная большевистская идеология, иначе говоря, ложь, за которой маскировалась истинная цель — неукротимое желание сохранить власть, полученную преступным путем. Новое строительство требовало от страны непомерных жертв, например, заключения мира с Германией на крайне невыгодных условиях, и большевистские вожди охотно на них шли ради сохранения своей власти. Но, как видим, эта ложь без всякого переосмысления воспроизводится для современных читателей. В том, что речь идет действительно о лжи, думаю, убеждать кого-либо, кроме Шевченко и его единомышленников, не приходится. Доказательство тому — национальная трагедия, которая постигла Россию за десятилетия правления большевиков и которая до сих пор дает о себе знать. Напомню предельно кратко: жертвы гражданской войны, парализованная экономика и финансы и, как следствие, миллионы погибших от голода, миллионы замученных в сталинских лагерях или расстрелянных в результате массовых репрессий, невосполнимые потери в области культуры и т.п. Итоговое достижение нового строительства — распад Российской империи, складывавшейся в течение трехсот с лишним лет и доведенной большевиками до нежизнеспособного состояния всего за семьдесят лет.
Сложность проблемы беспристрастного освещения событий гражданской войны состоит в том, что, как признают многие исследователи, неоправданная жестокость допускалась с обеих противоборствующих сторон. Но наш автор существенно упростил проблему. Сославшись на белый террор, который действительно имел место, он забыл упомянуть факты бесчинств, не менее жестоких, со стороны красных. Впрочем, при желании такие факты можно обнаружить, как это ни странно, в самих «Очерках». Дело в том, что здесь приводятся данные, которые сами по себе указывают на жестокость и бесчеловечность большевистской власти. Но автор почему-то их не замечает, а если бы заметил, то, скорее всего, поостерегся их приводить. Ведь они явно противоречат той «благой» цели большевиков, о которой простодушно поведал наш краевед и в которую, похоже, он безоглядно верит. Приведем некоторые из указанных фактов. «В начавшейся Гражданской войне правительство Советской России отказалось от принципа добровольности при комплектовании вооруженных сил и объявило о мобилизации. Массовая мобилизация происходила в Петроградской губернии в октябре 1918 года. Затронула она и Ямбургский уезд. Здесь создана уездная комиссия по борьбе с дезертирами — У.К.Д. Началась организованная борьба с дезертирами … По постановлению Совета рабоче-крестьянской обороны пойманных дезертиров штрафовали или расстреливали … У семей дезертиров конфисковали имущество».[4] Как видим, далеко не всех представителей «угнетенного народа» увлекла за собой новоиспеченная власть на борьбу с угнетателями. Многих из них приходилось ставить под ружье под страхом смертной казни. Другими словами, уже на заре Советской власти несчастные рабочие и крестьяне от одних «угнетателей», помещиков и капиталистов, попадали в руки других. Но, в отличие от последних, первые, по крайней мере, не угрожали расстрелом. Большевики продолжали расстреливать, как известно, вплоть до «хрущевской» оттепели. Что касается угнетения, то оно не идет ни в какое сравнение с тем рабством, в которое попало многомиллионное крестьянство в результате коллективизации. Приведенный фрагмент «Очерков» свидетельствует также и о другом факте жестокого насилия большевиков. Отнять или конфисковать имущество у семьи дезертира в условиях гражданской войны, значит обречь ее на голодную смерть. К сказанному добавим, что «техника» преследования семей осужденных (репрессированных), отработанная в годы гражданской войны, активно применялась в период сталинского террора. Известно, что имущество семей «врагов народа» также подлежало конфискации. Кроме того, их жены и дети подвергались всяческим унижениям и преследованиям. Таким образом, звериный облик «строителей нового общества» обнаружил себя уже на стадии гражданской войны. Не считаться с этим может только человек, ослепленный коммунистической идеей, утративший элементарное чувство сострадания к невинным жертвам.
О грабительской политике Красной Армии говорят и другие данные, приведенные в «Очерках». «Население, проживавшее близ железной дороги, было очень встревожено распространявшимися слухами о том, что красноармейцы якобы подчистую отбирают хлеб и лошадей, убивают детей и женщин, выжигают целые деревни. Мужчины взялись за оружие».[5] Иначе говоря, бесчинства распоясавшихся красноармейцев толкали местное население на бунты, которые легко подавлялись. Заверения автора в том, что вспышки вооруженных противодействий были вызваны слухами о насилии, а не реальными действиями, не убедительны. Народная мудрость гласит: «Нет дыма без огня». А «огонь» действительно был. Например, один из свидетелей событий Гражданской войны на Северо-Западе В. Горн в своих мемуарах рассказал о том, что жители Пскова радовались освобождению города от красных военными формированиями Балаховича. С другой стороны, по свидетельству того же автора, при отступлении Северо-Западной Армии от Петрограда на запад, к Нарве, под натиском Красной Армии многие жители северо-западной территории в страхе вновь оказаться под властью большевиков следовали за белогвардейцами до конечного пункта отступления — северо-востока Эстонии.[6] Косвенным доказательством того, что крестьянские восстания в разгар Гражданской войны действительно были, является Антоновский бунт в Тамбовской губернии, подавленный Тухачевским, на чем он, между прочим, сделал военную карьеру.
Екатерининский собор в Кингисеппе
Большевики ради сохранения власти шли на любые преступления. Об этом красноречиво говорит факт, приведенный в «Очерках», но интерпретированный автором по-своему, под большевистским углом зрения. Воспроизведем его и мы. «Как известно, по Тартускому договору 1920 года Эстония получила независимость от Советской России. Вот что говорится по этому поводу в интересующей нас книге. На переговорах Советская Россия пошла на беспрецедентные уступки. К Эстонии отошли город Печеры с окрестностями, Ивангород с окрестностями. Граница прошла там, где закончились военные действия…, то есть граница не было историко-географической — по реке Нарове, как она существовала столетиями. Кроме того, Эстония «выторговала» себе 15 миллионов рублей золотом из запасов царской России. Но Москва пошла на все, потому что гораздо дороже была победа в гражданской войне, а для этого следовало развязать руки для ликвидации Врангеля в Крыму, успешной борьбы с белополяками».[7] Власть как самоцель — таков принцип большевиков. А Россия с ее многомиллионным населением и территорией в несколько миллионов квадратных километров — это всего лишь средство для удержания власти. В данном случае речь идет о территории, которая была принесена в жертву Эстонии, видимо, как плата за оказанные ею услуги большевикам в борьбе с Юденичем. Цена сделки — несколько сот квадратных километров с древнейшими русскими городами: Печеры (основан в 1473 г.) и Ивангород (основан в 1492 г.). Большевики добились своего — сохранили и укрепили власть, полученную преступным путем. А Россия утратила земли, приобретенные ею много столетий назад. Получается, что великая держава стала заложницей кучки авантюристов, жаждавших безграничной власти (Ленин, Троцкий, Свердлов, Сталин и пр.). И вот спустя почти сто лет, когда сведения о злодеяниях большевиков стали предметом публичного обсуждения, автор «Очерков» пытается убедить нас в том, что большевики действовали исключительно в интересах России. В таком случае правомерно спросить, как он сам понимает интересы России? Не выпадает ли это понимание в какие-то сферы с совершенно иными пространственно-временными измерениями? Уверен, что такие вопросы останутся без ответа. Но совершенно ясно для тех, кто пребывает в ясном уме и твердой памяти, что принципиальное различие между участниками белого движения и большевистскими формированиями состоит в том, что белогвардейцы боролись за сохранение государства, которое возникло и развивалось в течение тысячелетия и опиралось на православную веру, а большевики, одержимые властолюбием, стремились разрушить его и создать новое, удобное для достижения их честолюбивых целей. К несчастью для России, им это удалось.
Один из революционных демократов задался вопросом: «Когда же придет настоящий день?». Вот и сегодня после чтения «Очерков» и других многочисленных изданий подобного толка, после того, как послушаешь многочисленных приверженцев сталинизма, хочется воскликнуть: «Когда же придет настоящий день очищения сознания миллионов людей от идеологии большевизма и они, наконец, развернутся в сторону России, ее прошлого, обретя в нем почву для построения полноценного будущего?»
Журнал «Начало» №17, 2008 г.
[1] Александр Шевченко. Ям–Ямгород–Ямбург–Кингисепп (Историко-краеведческие очерки). Научно-популярное издание. СПб., Химиздат, 2007. С.139.
[2] Там же.
[3] См. указ.соч. С. 151.
[4] Там же. С. 156.
[5] Там же.
[6] См. В. Горн. Гражданская война в Северо-Западной России. В кн.: Юденич под Петроградом. Л., 1927.
[7] Александр Шевченко. Указ. соч. С. 182.