История церковного раскола XVII века в свете проблемы верности и предательства
А.Д. Кившенко. Фрагмент картины «Церковный Собор 1654 года. Начало раскола». 1880. Бумага, акварель, 33 х 44 см. Центральный военно-морской музей, (Санкт-Петербург)
Понятия «предательство» и «верность», кажется, чаще других подразумеваются при оценке раскола XVII века. Взять, скажем, наиболее ярких из последних авторов — они стоят на противоположных непримиримых позициях. Протопресвитер А. Шмеман, чрезвычайно популярный и уважаемый автор, в своем «Ответе Солженицыну» едва ли не обвинил старообрядцев в предательстве, возложив на них всю вину за раскол и полностью оправдав позицию епископата в те далекие 60-е годы XVII века. Впрочем, из статьи можно заключить, что Шмеман до конца не разобрался в старообрядческом вопросе. Современный автор-старообрядец, один из наиболее известных писателей, Борис Кутузов, напротив, во всем винит официальные церковные круги и даже царя Алексея Михайловича, усиленно выгораживая Аввакума, инока Епифания, диакона Феодора и прочих. А потому вопрос о верности и предательстве в старообрядчестве представляется очень актуальным.
Первым человеком, обвиненным в предательстве своими же бывшими друзьями, был патриарх Никон. В этом его обличил прот. Аввакум: «Егда же приехал, с нами, яко лис: челом да здорово! Ведает, что быть ему в патриархах, и чтоб откуля помешка какова не учинилась. Много о тех кознях говорить! Царь ево на патриаршество зовет, а он бытто не хочет. Мрачил царя и людей… И много пружався со дьяволом, взошел на патриаршество Божиим попущением, укрепя царя своим кознованием и клятвою лукавою» (Житие протопопа Аввакума). Позднее он высказывался более определенно и жестко: «предание Никона-отступника со дьяволом».
Однако если подробно изучать его действия и их причины, то выяснится, что этот «удивительно цельный и искренний» (по характеристике сторонников его канонизации) человек не предал ни одного из своих друзей, правда, только друзей, верных той идее, которая владела патриархом на данный момент. Такая характеристика и дала возможность некоторым исследователям деятельности Никона настаивать на его канонизации (М.В. Зызыкин, прот. Лев Лебедев). Первоначально патриарх был членом кружка боголюбцев, который ставил своей задачей оздоровление русского общества, а средством видел восстановление в полноте русского богослужения и проповеди, а также протекционистскую (если можно так говорить в отношении нравственности) политику правительства. Средство для восстановления богослужения боголюбцы видели в книжной справе, начатой еще в 20-е или 30-е годы XVII века патриархом Филаретом, которым она была методологически разработана. Эта программа была полностью принята боголюбцами, причем масштабы ее значимости ими не преувеличивались (за исключением Никона, что впоследствии стало главной его ошибкой). Предполагалось в течение первого этапа (20–30 лет) собрать и пересмотреть максимальное количество русских рукописей и, сделав исправления очевидных ошибок и опубликовав результаты, перейти к следующему этапу — пересмотру древних греческих рукописей. Их необходимо было сравнить с русскими и сделать в последних исправления. Первый этап справы был в целом завершен к 1650 году. Никону предстояло возглавить второй этап и организовать его работу. Однако он не смог этого сделать.
К тому времени, как Никон стал патриархом, у него полностью изменились мировоззренческие ориентиры. Он потерял интерес к внутриполитической и социальной деятельности, но оценил (и переоценил) значимость деятельности внешнеполитической. В этом ключе была переориентирована и книжная справа, включившая в себя реформу обряда. Значимость реформ в свете внешнеполитических чаяний резко возросла (ее значение было гораздо скромнее, когда она была направлена на решение внутриполитических задач). Методология ее была изменена, что повлекло за собой недовольство и бунт со стороны бывших сторонников Никона, не заметивших глубины и кардинальности перемены его убеждений.
Получается, таким образом, что Никон не мог не предать своих бывших друзей — Аввакума, Неронова и других — поскольку иначе не смог бы сохранить верность своей идее. В личности и действиях Никона так причудливо переплелись верность и измена, что предателем его назвать нельзя.
Необходимо пару слов сказать еще об одном бывшем члене кружка боголюбцев — протоиерее Иоанне Неронове. Всю свою жизнь положив на отстаивание идеалов кружка боголюбцев, которому он отдал без малого тридцать лет, он не мог не считать Никона глубоко неправым, предающим общее дело. Нок 1666–1667 годам, когда он уже был иеромонахом Григорием, у него не осталось сил на борьбу. Он был на двадцать лет старше Аввакума и после 12-летней борьбы, может быть, потерял надежду, а может, просто устал. Видя бесперспективность дальнейшего противостояния с царем и высшей церковной иерархией, он согласился с собором 1666–1667 годов и даже принимал участие в уговорах лидеров старообрядчества покаяться в своем несогласии. Это было воспринято Аввакумом как предательство. Однако Неронов был старым, надломленным человеком, которому хотелось закончить свои дни не прячась в подполье под ежедневной угрозой ареста, пыток и казни. Можно ли видеть здесь предательство?
Были в истории раскола и более однозначные портреты. Вот как рисует одного из деятелей церкви середины XVII века А.В. Крамер.
Иеромонах Арсений родился в Солуни около 1610 года; москвичи-современники звали его Арсений Грек. Он, как многие приезжие учителя-греки, получил образование в униатских школах Италии, конечно, приняв для этого унию. Вернувшись на родину, был обвинен турецкими властями в шпионаже и арестован. В тюрьме, обрезавшись, стал мусульманином, был выпущен и бежал в Валахию, затем в Польшу и Киев. Там он в 1649 году встретился с Иерусалимским патриархом Паисием, который взял его с собой в Москву в качестве дидаскала — авторитета в богословии. В Москве Арсений стал обучать русских греческому языку (приезд в «свите» патриарха Паисия был хорошей рекомендацией). После отъезда патриарха Паисия из Москвы неожиданно было получено от него письмо, посланное с дороги из Путивля, в котором он сообщал, что Арсений «прежде был иноком и священником и сделался бусурманом, потом бежал к ляхам и у них обратился в униата, способен на всякое злое безделье». На допросах в Москве Арсений пытался отрицать свое «бусурманство», но когда ему пригрозили осмотром и обнаружением факта обрезания, во всем признался и был «за многие ереси» присужден к ссылке в Соловецкий монастырь. В 1652 году прибывший туда митрополит Никон взял его с собой в Москву и сделал его учителем в эллино-латинской школе в Чудовом монастыре, поместив его на патриаршем дворе. А в 1654 году Арсений стал справщиком Печатнаго двора, который был взят патриархом Никоном в свое ведомство, возглавив исправление русских богослужебных книг. Арсений сильно навредил Никону в глазах современников и на века стал в старообрядческой полемической литературе символической фигурой «Никонова правщика, сеятеля смрадных иезуитских ересей». После падения Никона он был снова сослан в Соловки в 1662 году и освобожден из жалости царским указом 1666 года, после чего известий о его жизни до нас не дошло.
В оценке личности важны два фактора: объективный (т.е. то, что дает нам простое описание фактов) и субъективный (оценка личности в истории, мнение современников). В данном случае сами факты этой яркой биографии свидетельствуют, что один из справщиков книжного двора был мошенником. Можно ли было ждать верности в его деятельности по исправлению богослужебных книг? Мог ли он выполнять свою работу честно? Зная о его существовании, его прошлом и его деятельности, будущие старообрядческие лидеры видели в нем предателя. Участие Никона в его судьбе отбрасывает тень и на самого патриарха, однако спишем это на неразборчивость патриарха в людях.
Особым доверием царя Алексея Михайловича пользовался митрополит Газский Паисий Лигарид, главный консультант греческих патриархов на роковом для русской истории соборе 1666–1667 гг. и направитель всех дел этого собора, которого многие исследователи называют «подлейшим из авантюристов той эпохи».
Паисий был ко времени собора уже давно, еще с 1657 года, запрещен в священнослужении своим Иерусалимским патриархом, но тщательно скрывал это. Когда царь Алексей Михайлович узнал об этом факте, грозившем разрушить весь с таким трудом и затратами созванный собор, он не пожалел денег и добился прощения Лигарида; Иерусалимский патриарх уступил просьбам и подаркам царя и разрешил его.
С.А. Зеньковский писал о греках — участниках событий 1650–60-х годов: «хитрые, жадные на деньги и наглые люди были для Алексея Михайловича ценными агентами, когда ему пришлось вести дело с греческими патриархами. Они хорошо знали, как и кому поклониться, были экспертами закулисных дел и казуистики и в трудном положении всегда могли подсказать царю нужное слово или нужный маневр». Таким образом, подозрения в предательстве, которые неоднократно и до и после выдвигали против греков русские авторы, были вполне резонными. Но то были греки, которые своим поведением позорили церковь, мутили умы русских людей, начиная с патриарха и царя, и тем самым толкнули их на внутренний конфликт, совершив колоссальное духовное предательство. Можно много говорить о поведении и других греков: патриархов антиохийского Макария и Сербского Гавриила, диаконов Мелетия и Агафангела и других. Показательно, что современники не питали в отношении греков никаких иллюзий. О поведении греков на Руси в ту эпоху слишком много написано Н.Ф. Каптеревым, С.А. Зеньковским, А.В. Крамером и другими, чтобы сомневаться в оценке их деятельности.
До сих пор мы говорили в основном о представителях официальной, «никоновской» позиции. А что же лидеры старообрядчества? Заслуживают ли они упреков в предательстве, они ведь не отказывались от идеи преображения родной страны, друг от друга. Можно ли назвать предательством борьбу против бывшего друга — Никона, если учесть, как сильно поменялись его взгляды, и что значило такое изменение в глазах всех русских людей? А поведение священника Никиты Добрынина, которому приклеили ярлык — Пустосвят, легко объяснить желанием вернее послужить идее и друзьям. Ведь отрекаясь от своих взглядов на первом соборе 1666 года, он был уверен, что выбитое пытками покаяние не действительно, а он, имея свободу, может больше сделать для защиты истины.
Но вот действительно проблема: бывшие боголюбцы продолжали отстаивать прошлое русской церковной истории и идею «Москва — Третий Рим». В их глазах — святость русской церкви вне подозрений, в отличие от константинопольской, о которой они судили по наезжающим в Москву грекам. Следовательно, наследие этой Святой Руси и нужно приумножать, а главное — сохранять от тлетворных иноземных влияний. Согласно этой идеологеме, власть в Русском государстве двусоставная, причем духовная выше светской, поскольку Третий Рим — государство теократическое по определению. Но ведь именно этот принцип отстаивал Никон! Ведь и он стоял на позиции «Москва — Третий Рим», его внешнеполитической задачей была буквальная реализация этого принципа: чтобы царь Российский стал императором Византийским, а патриарх Московский стал патриархом Константинопольским. Это ли не цель той Святой Руси, о которой твердили боголюбцы?
Таким образом, Никон из предателей превращается в одного из наиболее последовательных сторонников традиционной русской идеологии. Единственное, в чем не сходились Никон и его противники — так это во взглядах на иностранцев и вообще на Запад. Так, полностью оставаясь сыном своего времени, Никон предвосхитил чаяния и стремления Петра Великого. Ошибка состояла в том, что воплощение программы Петра возможно было лишь при полном переходе на западные рельсы, — не только обряда (почему царское правительство, начиная с Алексея Михайловича, так последовательно проводило в жизнь реформу Никона), но и быта, культуры, политики, экономики и т.д. Этот переход не мог быть безболезненным. Старообрядцы — это те, кто считал, что Россия сможет отстоять свой самобытный путь развития, для которого, впрочем, требовалась политика блестящей изоляции, на что Россия тогда была неспособна. Никон — противоречивая фигура, рвущаяся на Запад, желая при этом остаться самобытным россиянином. В этом противоречии своеобразно преломились и внешнеполитические чаяния, призрак которых будет маячить перед Россией вплоть до революций 1917 года. Так что трудно согласиться с прот. А. Шмеманом, сказавшим, что «раскол есть … расплата за коренной антиисторизм византийской теократии», тем более, что Третий Рим есть кардинальный пересмотр и даже противопоставление именно византийской теократии.
С.Д. Милорадович. «Суд над Патриархом Никоном» (фрагмент), 1906.
Во всем остальном и Аввакум, и Никон были верны традиции. И важность обряда для них была первостепенной. Именно поэтому староверы умирали «за единый аз», и потому они же упрекали и Никона: вы убеждаете нас, что обряд можно и нужно поменять, ибо он не столь важен, почему же вы нас за этот самый обряд так безжалостно гоните? Великодержавность России для них была целью. Только один пытался достичь этого внутренним напряжением сил, преображением страны и ее народа, а другой — с помощью активной, наступательной внешней политики.
Журнал «Начало» №17, 2008 г.
Литература:
1. Воронцова Л., Филатов С. Церковь достоинства. Старообрядческая альтернатива: прошлое и современность.
2. Житие протопопа Аввакума по рукописи Заволоко. Житие Аввакума и другие его сочинения. Сост., вступ. ст. и коммент. А.Н. Робинсона. М., Советская Россия, 1991. — (Серия: Библиотека русской художественной публицистики).
3. Житие протопопа Аввакума, им самим написанное и другие его сочинения. Подобщ. ред. Н.К. Гудзия. М., 1960.
4. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. Духовные течения ХVII века. М., Церковь, 1995.
5. Крамер А.В. Причины, начало и последствия раскола русской церкви в середине XVII века. СПб., Роза мира, 2005.
6. Кутузов Б. Реформа XVII века — ошибка или диверсия? // Церковь, №1.
7. ЛебедевЛ., прот. Москва Патриаршая. М., Столица, Вече, 1995.
8. Михаил (Семенов), еп. Апология старообрядчества // Церковь. Старообрядческий церковно-общественный журнал. Вып. 4–5. Кострома, 2002. С. 19—31.
9. Шмеман А., прот. Исторический путь православия. М., Паломник, 1993.
10. Шмеман А., прот. Ответ Солженицыну // Вестник РХД, №117 1.1976. С. 121–135.