Ясперс К. Разум и экзистенция
Рецензия на книгу: Ясперс К. Разум и экзистенция / Пер. с нем. А.К. Судакова. М.: Канон+, 2013. 336 с.
Новое для русскоязычного читателя издание немецкого философа Карла Ясперса (1883–1969) включает три кратких лекционных курса: «Разум и экзистенция», «Философия экзистенции», «Разум и противоразум в наше время». Эти курсы объединяет рассмотрение древней философской проблемы взаимного отношения разумного и неразумного в ее современном изводе. Данные лекции относятся к зрелому этапу творчества Ясперса и могут служить введением в его философию.
Пять лекций под общим названием «Разум и экзистенция» были прочитаны в Университете Гронингена в 1935 году. Причем, по мысли Ясперса, в основе всякого мышления проявляется разделение на разум и не-разум и в истории философии Запада от Парменида и Гераклита до Гегеля разум не подвергается радикальному сомнению в целом, так как «всякое сознание бытия имело свое последнее основание в разуме или в Боге» (с. 10). Анализируя современную философскую ситуацию, Ясперс приходит к выводу, что для «человека западной культуры неприметно произошло нечто чудовищное: распад всех авторитетов, радикальное разочарование горделивого доверия к разуму, разложение всех связей, которое, казалось бы, делает отныне возможным все, абсолютно все. Оперирование старыми словами может казаться просто покровом, скрывающим от нашего испуганного взора готовые прорваться силы хаоса, против которых у нас нет другой силы, кроме силы продлеваемой ещё на какое-то время иллюзии. Страстное повторение этих слов и этих учений, пусть правдивое и благонамеренное, не оказывает, похоже, настоящего действия, остается бессильным призывом. Подлинное философствование должно бы соответствовать этой новой действительности и должно бы само находиться в ней» (с. 11).
По мнению Ясперса, подлинными «философами нашего времени» являются Киркегор и Ницше, которые при жизни не имели признания и долго оставались незаметными в истории философии, но влияние которых в современной ситуации постоянно возрастает. Более того, для Ясперса и в философии и в действительной жизни Киркегор и Ницше выступают как выражение судьбы, в начале никем не замечаемой, «но которая в них уже понимает себя» (с. 12). Поэтому сопоставление этих двух мыслителей, возможно, приблизит к ответу на вопрос о том, «что такое на самом деле эта судьба».
Киркегор и Ницше «приносят — не отдельные учения, не основную позицию, не картину мира, а — новую совокупную установку мышления» (с. 15), которая характеризуется бесконечной рефлексией, не обретающей твердой почвы. Оба философа, проблематизируя замыкающуюся в себе разумность, являются радикальными противниками «систем» философии. Для Киркегора завершенность системы есть полная противоположность открытости существования, а для Ницше воля к системе есть недостаток добросовестности. Свое мышление оба мыслителя понимают как истолкование, когда существование, будучи истолковано, становится новой действительностью.
Сёрен Обю Кьеркегор (Киркегаард)
Ясперс отмечает, что с этими основными идеями связано то, что и Киркегор и Ницше «обнаруживают соблазнительную готовность к потаенности и маске» (с. 15), отчего косвенное сообщение становится единственным способом выражения истины. «Они обращаются к индивиду (Einzelner), который должен сам по себе привнести и породить то, что они могут сказать лишь косвенно» (с. 17).
И Киркегор и Ницше фиксируют некий субстанциальный процесс в сущности самого человека. Все современное ему христианство для Киркегора есть обман, и он видит два пути: поддерживать иллюзию благополучия или же добросовестно признать катастрофичность происходящего. Ницше же кратко характеризует свое время так: «Бог умер». «Они провидят предстоящее ничто, оба видят его, ещё зная о субстанции утраченного, оба — с установкой: не желать этого ничто» (с. 19). Нигилизму Киркегор противопоставляет истину или возможность истины новозаветного христианства, а Ницше — идею вечного возвращения и сверхчеловека.
Ясперс указывает на удивительное сходство внешнего течения их жизни: «без должностей, без брака, без всякой активной действенности в существовании» (с. 18). Жизнь обоих окончилась очень рано, первые литературные труды обоим принесли известность, но впоследствии их новые книги не находили сбыта; им приходилось печататься за собственный счет, для своего времени они были лишь сенсацией без малейшего понимания.
Для Ясперса Киркегор и Ницше — исключения, в любом смысле этого слова: «Их невозможно отнести ни к одному из прежде составленных типов (поэт, философ, пророк, святой, гений); с ними вступил в историю новый облик человеческой действительности: они — словно замещающая судьба, жертва, путь которой ведет ее из мира к опытам, переживаемых за других. <…> Самим своим бытием исключений они исполняют свою задачу» (с. 28). Ясперс задает вопрос: «Как жить нам, — нам, не являющимся исключением, но ищущим своего внутреннего пути, обратив взгляд на это исключение», — (с. 37) и отвечает: «От нас требуется — посмотреть, что в свете опыта их двоих станет с нами, нашими собственными силами <…> мы впали бы в заблуждение, если бы полагали, что можем вывести из всемирно-исторического обозрения развития человеческого духа ответ на вопрос, что должно совершиться теперь» (с. 38—39), ведь мы не находимся вне истории и не можем видеть ее как целое.
Свою цель в данном лекционном курсе Ясперс видит не в обозрении этого целого, а в том, чтобы, «напомнив о прошедшем, дать прочувствовать ситуацию из нее самой» (с. 39) и, усваивая опыт Киркегора и Ницше, обосновать разум в самой экзистенции. Разум для Ясперса имеет широту кантовского значения, а экзистенция понимается в киркегоровском смысле, как человеческое самобытие. Но Киркегор резко противопоставлял мышление и существование, для него экзистенция соотносима только с конкретным, отдельным человеком и не может быть выражена через общие понятия (абстракции): «Проблема существования и существующего никогда собственно не ставится на языке абстракции и еще труднее обнаруживается. Именно из-за того, что абстрактное мышление мыслит sub specie aeterni, оно отворачивается от конкретного, от временности, от возникновения экзистенции, от укорененной в ней нужды существующего соединять в себе вечное и временное»[1]. Ясперс же, будучи защитником разума, пытается обозначать не антитезу, а, скорее, тесную связь между разумом и экзистенцией. Для него важен «вопрос об овладении тем истоком, из которого мы живем, пусть даже этот исток и не может сделаться для нас прозрачным, хотя он и требует от нас максимума рациональности» (с. 40). Тождественность логической абстрактности и действительного присутствия для Ясперса, в отличие от Киркегора, есть признак подлинной философии. «Коренные мотивы живого философствования могут обнаружиться по-настоящему только в чистой формальности» (с. 41).
Для пояснения темы «разум и экзистенция» Ясперс вводит понятие «объемлющее» (Umgreifende), которое представляется «или как само бытие, которое есть все то, в чем и чем мы есмы; или же как то объемлющее, в качестве которого мы сами есмы и в котором встречается нам каждый определенный способ бытия; это объемлющее, как среда, составляло бы условие, при котором всякое бытие только и становится бытием для нас» (с. 43). Рассматривая «объемлющее, в качестве которого мы сами есмы», Ясперс выделяет следующие способы его бытия: 1) эмпирическое существование (наличное бытие, Dasein); 2) сознание вообще (бытием для нас становится только то, что вступает в наше сознание); 3) дух (Geist). «В качестве духа мы соотнесены в сознательности (Bewußtheit) со всем тем, что может быть доступно нашему пониманию; мы превращаем мир и самих себя в понятность, замыкающуюся в отдельные целостности (Verstehbarkeit, die sich in Ganzheiten schließt). Делая себя предметом в этом объемлющем, мы познаем себя изнутри как единую, единственную всеобъемлющую действительность, для которой все есть дух и которая есть только дух» (с. 50). Все эти виды объемлющего предполагают друг друга.
Ф. Ницше. 1882 г.
«Объемлющее, которое мы есмы», имеет две границы: фактум («в отношении существования мы все же не создаем даже мельчайшей пылинки» (с. 52)) и трансценденция («она есть то, что как безусловно объемлющее так же неумолимо «есть», как остается недоступным взгляду и неизвестным» (с. 52)). Экзистенция как способ бытия объемлющего относится к трансценденции и не доступна для научного и философского познания. С экзистенцией, по Ясперсу, неразрывно связан разум, осуществляющий «взаимосвязь всех способов бытия объемлющего. Это не какое-то новое целое, но постоянное требование и движение. Это <…> связь (Band) всех способов бытия объемлющего» (с. 57). Через движение определяется разум у Канта, также через движение определяется экзистенция у Киркегора. Разум, в отличие от экзистенции, не является источником бытия, но без него экзистенция превращается в слепую страсть. Разум стремится к единству (на уровне сознания и духа), а экзистенция не дает разуму остановиться, вновь и вновь разрушая создаваемые им единства. И, в свою очередь, экзистенция, «лишь будучи подгоняема стрекалом неотступного вопрошания разума, приходит в свойственное ей движение» (с. 61). Разум и экзистенция, лишаясь друг друга, утрачивают историчность и перестают быть самими собой.
Экзистенция необъективируема, но она может сообщаться с другой экзистенцией. По мысли Ясперса, все, чем является человек, или все, что существует для него, в том или ином смысле находится в коммуникации. «Объемлющее, которое мы есмы, во всякой его форме есть коммуникация; объемлющее, которое есть само бытие, существует для нас лишь так, как оно становится языком в сообщимости или поскольку мы можем обратиться к нему. А потому истину невозможно отделить от сообщимости» (с. 75). Истина обнаруживается во временном существовании только в коммуникации. Так же и общность разума и экзистенции порождается коммуникацией, то есть в ней возникает то, что есть коммуникация. Истоком ее подлинности является способность экзистенции быть одной, которую невозможно объективно различить от самоизоляции, различить их может только сама экзистенция. «Способен ли я быть один перед трансценденцией, не уничтожаясь в безграничном одиночестве, но оставаясь готовым в своей возможности, — это решает, будет ли истинна моя коммуникация» (с. 122).
Карл Теодор Ясперс (1883—1969), немецкий философ, психолог и психиатр, один из основных представителей экзистенциализма.
В конце лекционного курса Ясперс, размышляя над задачами современного философствования, вновь обращается к опыту Киркегора и Ницше. После проблематизации, совершенной Киркегором и Ницше, разум уже не есть нечто самоочевидное, он вновь становится философской проблемой. Для Ясперса философия рождается не из разума, «философия должна основываться на возможной экзистенции, которая, в свою очередь, может развернуться только в стихии разумности» (с. 139). Разум не цель в себе, а, скорее, среда, в которой все прочее обретает ясность.
В лекциях «Философия экзистенции» (1936) и «Разум и противоразум в наше время» (1950) Ясперс продолжает разрабатывать проблему взаимного отношения разумного и неразумного, поставленную в работе «Разум и экзистенция». В трех лекциях «Философия экзистенции» рассматриваются следующие вопросы: о бытии объемлющего, об истине и способах бытия объемлющего, о действительности подлинного бытия. Лекции «Разум и противоразум в наше время» посвящены анализу противоборства «экзистенции разума» и «духа нефилософии». Через отречение от свободы разума нефилософия ведет «к политической несвободе. <…> Она учит человека удаляться в область неразумной веры, утверждающей то, что не обсуждается» (с. 322). Разум не дан нам от природы, но действителен лишь в силу решимости, то есть свободы. По Ясперсу, обретение и преобразование разума есть изначальная задача философии.
Журнал «Начало» №28, 2013 г.
[1] Кьеркегор С. Заключительное ненаучное послесловие к «Философским крохам» // Логос. 1997. № 10. С. 139.