«Кающаяся Мария Магдалина» Годфрида Схалкена или разговор о покаянии в Эрмитаже
Когда: с 5 сентября 2018 г. по 13 января 2019 г.
Где: Государственный Эрмитаж, выставка: «Эпоха Рембрандта и Вермеера. Шедевры Лейденской коллекции»
Выставку посетили Юлия Кузнецова и Антонина Шашкина
«Кающаяся Мария Магдалина», Годфридус Схалкен. 1700 год. https://www.theleidencollection.com/artwork/conversion-of-mary-magdalen
Довольно интересно задержаться около картины «Кающаяся Мария Магдалина» Годфрида Схалкена, известного нидерландского живописца, творившего в XVII веке в Лейдене, где он брал уроки в мастерской ученика Рембрандта Герарда Доу. И остановиться у этого полотна действительно стоит — для попытки сравнения того, как изображает художник евангельское событие покаяния Марии Магдалины, ставшей впоследствии святой, с библейским событием. Но здесь важно отметить, что, к примеру, в православной и католической церквях почитание Марии Магдалины различается. В православии почитание святой основывается в большей степени на тексте Евангелия: она — мироносица, из которой ранее были изгнаны бесы, и в иконописном ряду довольно часто можно увидеть Марию Магдалину, держащую сосуд с миром, а также с алым яйцом в руке, символом Воскресения Христа. В католичестве же получил большое распространение образ кающейся блудницы, и по традиции западного изобразительного искусства, художники представляли ее с непокрытой головой и распущенными волосами, а также с сосудом благовонных масел, как фактическое указание на то, что именно она была одной из жен-мироносиц, которым ангел известил о Воскресении. И нельзя не заметить, что Годфрид Схалкен, являясь представителем голландского искусства, которое так или иначе отвечало на Реформацию, все-таки отражает в своей работе влияние западной (католической) традиции в живописи своего времени.
Обратимся к тексту Евангелия: «После сего Он проходил по городам и селениям, проповедуя и благовествуя Царствие Божие, и с Ним двенадцать, и некоторые женщины, которых Он исцелил от злых духов и болезней: Мария, называемая Магдалиною, из которой вышли семь бесов, и Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, и многие другие, которые служили Ему имением своим» (Лук.8:1-3). Это один из совсем немногих отрывков Нового Завета, в котором упоминается Мария Магдалина. И остановиться в данном случае необходимо на словах о том, что из нее «вышли семь бесов». А значит, говорить нам нужно об освобождении от греха, о покаянии — т.е. о том, как покаяние Марии Магдалины видит живописец Годфрид Схалкен.
Антонина Шашкина: Интересно, что у Схалкена несколько картин на эту тему: и «Кающаяся Мария Магдалина», и «Мария Магдалина при свечах», и «Преображение Марии Магдалины». Но, так или иначе, все они основаны на событиях Нового Завета и сюжете о преображении души грешницы. Если речь идет о преображении, то оно предполагает покаяние и обращение к Богу. Видим ли мы это на картине?
Юлия Кузнецова: Мы видим молодую полуобнаженную женщину, она сидит около каменного саркофага, на котором лежит толстая книга внушительного размера, вполне естественно предположить, что это Священное Писание. Она, облокотившись на книгу, одной рукой придерживает подсвечник, блики свечи которого отражаются на ее обнаженной груди. Выходит, что свет свечи на этой картине призван подчеркнуть и выделить красоту женского тела и чувственность изображаемой героини на полотне. Наверное, понятие «героическое» здесь буквально сорвалось с языка не так уж и случайно. И на ум скорее приходят мысли о древних статуях богинь и полотнах, посвященных античным мифам с их богами и героями. К ногам античной красавицы брошены дары, у ее ног небрежно лежат два куска ткани: бордовый с золотой вышивкой и синий, на которых тоже в беспорядке расположились золотые и серебряные чаши и кубки, и другие драгоценные предметы. Она, словно принимая дары, легко опустила ножку на все это драгоценное великолепие, однако не упустим важную деталь: ее ступня легла прямо на императорскую корону, рядом с которой лежит скипетр. Чтобы это означало? Быть может, этот жест ногой означает, что она победила искушение к роскоши — как жизни земной, и художник таким образом цитирует: «впадая в роскошь в противность Христу» (1Тим 5:11).
Антонина Шашкина: Любопытная деталь, которую можно и не заметить… И кроме того, странная. Художник помещает Марию Магдалину в декорации современной ему эпохи, а в это время уже священство и царство были сопряжены, да и монарх — помазанник Божий. Разве можно попирать то, что дано от Бога? Либо в этом жесте остается ещё что-то от грешницы.
Юлия Кузнецова: Теперь было бы важным вглядеться в лицо Марии Магдалины. Ее голова приподнята вверх, обещая движение взора к небу, а лицо обращено в сторону двух розовощеких ангелочков, которые держат в пухлых ручках пальмовую ветвь и венок. Лучи света, исходящие от ангелов падают прямо на ее голову, озаряя верхнюю часть лица. Но, возможно, небесный свет сияет на лбу Магдалины, и это может свидетельствовать о том, что с этого момента она, отринув эти дары, готова начать движение по совсем иному пути, требующему отказаться от всего земного?
Антонина Шашкина: В том-то и дело, что голова вроде бы повернута в сторону ангелов, но взор к ним не устремлен, она смотрит куда-то вбок. Лицо её вовсе не выражает готовности этот путь начать. Оно расслабленно, в нём нет собранности, нет устремленности. Ни взор, ни выражение лица не отражают того, что преображение её души совершилось, что она устремилась к Богу. Да и насчет света. Небесный свет на картине выглядит слишком ярким, не спокойным, а резким, выбеливающим лоб Магдалины, тогда как свет свечи наоборот — тёплый и спокойный. Мне кажется, если бы свет свечи освещал лицо, а не обнаженную грудь Магдалины, этот был бы более удачный живописный ход.
Юлия Кузнецова: Но все-таки, что же в ее лице? Полуулыбка и, возможно, небольшое удивление, и легкий румянец, и взгляд, который все же как будто встречается и пересекается со взглядом ангелов. Но никакого напряжения или сосредоточенности в ее лице и фигуре на том, что называется «метанойя» — раскаяние, изменение образа мыслей. Выходит, что покаяния здесь все-таки нет. К примеру, на картинах Ель Греко и Тициана, Мария Магдалина изображена тоже с возведенным к небу глазами, однако эти лица выражают нечто совсем иное: бледное с залегшими глубокими тенями под глазами лицо Марии Магдалины у Ель Греко, и покрасневшие глаза от слез со взглядом полным раскаяния у Тициана. Ничего подобного на данной картине голландского художника найти невозможно. Кстати, можно посмотреть еще на одну из картину Годфрида Схалкена — «Бесполезный урок нравственности». Название картины, конечно, говорит само за себя. Но, если присмотреться, то вообще-то портретное сходство с «Кающейся Марией Магдалиной» просто бросается в глаза.
«Бесполезный урок нравственности», Годфрид Схалкен
Антонина Шашкина: Если всмотреться в лицо героини картины «Бесполезный урок нравственности», то мы увидим ещё более расслабленное лицо. Несмотря на находящуюся рядом с назидательным жестом руки пожилую женщину (гувернантку или мать?), девушка явно пребывает где-то далеко. Это даже не думы, ведь на лице незаметно напряжение мысли. Взгляд вроде бы обращен на зрителя, а вроде и в пустоту — верный признак кокетства. Из маленького ларчика высовывается птичка, которая выглядит так, будто ей крышкой прищемили крылья.
Юлия Кузнецова: Да, лица на этих картинах похожи, и главное здесь не само портретное сходство, известно, что многие художники обращались к одному женскому образу на разных по сюжету картинах. Мечтательное расслабленное выражение лица героини «Бесполезного урока нравственности», для которой, совершенно очевидно, такой урок бесполезен, слишком похоже на выражение лица «Марии Магдалины». Но тогда получается, что художник не видит различия между покаянием и невниманием к нравственности, а значит, самое существенное в данной библейской истории упускает. Снова возвращаясь к «Кающейся Марии Магдалине», переместим взгляд от самой Марии на задний фон картины. В него нужно пристальнее вглядеться, этот фон довольно темный и словно размыт, но все же можно увидеть, что там изображено бушующее море и корабль, который терпит крушение. Что можно сказать об этом символе в свете заявленного художником покаяния Марии Магдалины?
Антонина Шашкина: Напрашивается вывод о том, что бушующее море — это страсти, которым подвластна душа Магдалины, и о них разбивается корабль — хрупкий оплот покаяния и добродетели. Ещё стоит обратить внимание, как это море переходит в небо — линия горизонта весьма размыта. Очередное противоречие. Или это символ того, что Мария находится словно на перепутье? Т.е. вроде бы от греха она отвернулась, но к Богу ещё не обратилась.
Юлия Кузнецова: Замечу еще одну деталь: в приведенных к сравнению картинах Марии Магдалина тоже полуобнажена, но при этом и в том, и в другом случае рука одновременно олицетворяет жест волнения в раскаянии и прикрытия наготы. А у Схалкена поза Марии расслаблена в своей естественной наготе, и никакого жеста скрыть обнаженное тело здесь тоже художник не обещает, иначе зачем свеча, расположенная почти буквально в центре картины, акцентирует наше внимание? К слову об ангелах-ангелочках в верхней части картины: они скорее напоминают маленьких амуров, что тоже дает нам отсылку к изображениям романтическим или мифологическим, нежели соотнесенным с опытом христианства. Эти ангелочки с равным успехом могут держать в руках не только пальмовые ветви — библейский символ Входа Господня в Иерусалим, а лук и стрелы. И снова обращаю внимание на небольшую деталь — жемчужное ожерелье…
Антонина Шашкина: Однако оно порвано, и часть его лежит у её ног на синем полотне. Слишком много противоречий в картине, что похоже не дает ей состояться.
Юлия Кузнецова: Возможно, то, что оно порвано, как раз в пользу святости Марии могло бы говорить. Но вот только то, что часть его так и осталась на ее шее, причем расположилось так надежно, словно и не собирается упасть, это, конечно же, симптом противоречия — того, что все-таки не «позволяет» художник своей Марии Магдалине встать на путь святости.