Сербия как последний приют русских беженцев

После весны 1919 г. значительное количество русских эмигрантов (около 44.000) обрело новый дом в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев (СХС; с 1929 г. — Королевство Югославия^[1]). Для многих сербская земля стала их вторым домом, но, с точки зрения беженцев, только лишь временным, поскольку они были уверены, что вскоре вернутся на Родину. Однако жизнь в изгнании оказалась иной и вызывала сомнения и страх. «Как тяжело утратить родину… И как невыносима мысль о том, что эта утрата, может быть, состоялась навсегда… Для меня навсегда, ибо я, может быть, умру в изгнании… От этой мысли все становится беспросветным: как если бы навсегда зашло солнце, навсегда угас дневной свет… как если бы я ослеп; или – некий голос грозно сказал бы мне: „больше не будет радостей в твоей жизни; в томлении увянешь ты, всем чужой и никому ненужный“… Кто из изгнанников, не осязал в себе этой мысли, не слышал этого голоса?» ^[2] — писал русский философ Иван Ильин.

Постоянные скитания, странствия, тревоги и беспокойства, сопровождавшие жизнь на чужбине и ослаблявшие защитные силы организма, только способствовали распространению болезней и увеличению смертности.

Одной из главнейших работ власти Королевства СХС стала ликвидация сыпного тифа, который принесли в г. Панчево пассажиры кораблей, отправленные вглубь страны без надлежащих санитарных мер. В феврале 1920 г. 750 беженцев из Одессы прибыли в Салоники, а затем – на поезде в Панчево. Среди них было много заболевших тифом. С целью борьбы с эпидемией уже в начале марта в Панчево открылась больница.^[3]

Эпидемия возвратного и сыпного тифа, которая приобрела значительные масштабы, возникла в Крыму в сентябре-октябре 1920 г. и стала развиваться между беженцами крымской эвакуации. Пассажиры кораблей, прибывшие в Королевство СХС в конце 1920 г. перенесли ее на Адриатическое побережье.^[4] Из приблизительно 16 000 беженцев, отправленных в Боку Которскую, 165 умерло от эпидемии.^[5] Самого высокого уровеня эпидемия достигла в январе 1921 г., в феврале пошла на резкий спад и с середины марта ее можно было считать законченной, ибо новых случаев заболеваний не наблюдалось. Значительную роль в лечении и выздоравливании заболевавших сыграло Российское Общество Красного Креста.^[6]

Помимо тифа, по данным метрических книг, в большинстве своем беженцы первого поколения умирали от туберкулеза, сердечных заболеваний, воспалений легких и мозга. Подавляющую долю умерших составляли мужчины – в 1921 и 1922 г. на 100 женских смертей 239 мужских. Это понятно, если иметь в виду, что примерно две трети прибывших беженцев в Королевство СХС составили мужчины (около 67%). Следует отметить, что изгнание выдвигало одну группу с самой высокой смертностью – юноши в возрасте от 19 до 21 года. Более трех четверти смертных случаев падало на долю молодых людей и беженцев среднего возраста. Этот факт объясняется тем, что они выносили на своих плечах всю тяжесть жизненной борьбы – борьбы за собственное выживание и выживание всей семьи, переживание стрессовых ситуаций и травм.^[7]

Жизнь в изгнании приводила и к самоубийствам. Они были связаны с тяжелыми условиями жизни, внутренними переживаниями, психологическими потрясениями. В основном, причины самоубийств были как отчаяние и безысходные нужды, так и тоска по Родине.^[8]

Роль Русской церкви и русского храма в изгнании была огромной. Беженцы «спешили утишить свою душевную боль и за молитвой примириться с жестокой судьбой в Божьем храме».^[9] При поддержке генерала П.Н. Врангеля, осенью 1920 г. было получено разрешение на устройство русской церкви в Белграде. Однако до 1922 г. богослужения совершались в разных помещениях. Потом все изменилось. С того же года служба проводилась в часовне церкви Св. Марка на Старом кладбище (в деревянном бараке).^[10]

Но, эти помещения были предоставлены эмигрантам временно и иногда из-за неприспособленности к холодной и дождливой погоде службы не могли совершаться. В 1922 г. Общество попечения о духовных нуждах православных русских в Королевстве СХС поставило вопрос о постройке постоянного храма в Белграде. ^[11] Строительство церкви на земле церкви св. Марка началось в октябре 1923 г. и всего за 39 дней было закончено. В январе 1924 г. Митрополит Антоний освятил церковь в честь св. Троицы.^[12]

В межвоенный период похоронные процессии двигались по городским улицам, потом в церкви (русской или сербской) совершались отпевания. По окончании заупокойного моления произносились речи, и затем процессия отправлялась на кладбище.^[13] Отпевания и похороны совершали русские священники. Погребения армейских чинов были торжественны: местный гарнизон и русская колония с почестями провожали покойного к месту упокоения. Гроб везли на лафете, русские кадеты несли ордена и венки. При опускании тела в землю производился залп.^[14]

Именно на примере русской эмиграции и обряде погребения прекрасно видно особое место, которое занимала родная земля в русских представлениях. Связь с русской землей бывала такой сильной, что некоторые не хотели покидать Родину. Некоторые русские беженцы, уезжая из России, брали с собой в ладанках горсть земли.^[15] Неслучайно, отправляя человека в дальний путь, ему давали горсть родной земли. Ее подсыпали в обувь, чтобы все время ходить не по чужой, а по своей земле. Так на чужбине, именно с этой горстью изгнанники и хоронились– в гроб покойного и в могилу бросали русскую землю. ^[16]

В Сербии последний приют нашло много русских из нижнего и высшего офицерского состава Русской армии, дворян, духовенства, военных инвалидов, учеников русских школ, институтов и кадетских корпусов; казаков, артистов, врачей…

На сербской земле скончался бывший Председатель Думы, Михаил Владимирович Родзянко. Он говорил: «Если мне не получиться вернуться в Россию, похороните меня,пожалуйста, в Белграде»^[17]. Родзянко внезапно умер в январе 1924 г., в селе Беодра, в Банате, от порока сердца.^[18] В мае того же года его прах перенесен на Новое кладбище.^[19] Его кончина осталась почти незамеченной не только в среде русской эмиграции, но и в сербской прессе. О смерти своего дедушки говорил его внук –будущий епископ Василий: «Вечером мы в детской нашей играли… Вбежала бабушка с перекосившимся лицом, бросилась в соседнюю спальню моих родителей и что-то им сказала. И я сразу понял, что что-то случилось с дедушкой. Но не подумал, что такое страшное, но думал, что просто он, может, заболел. Нам ничего не сказали, мы пошли спать. На следующее утро, как только я проснулся, я спросил: Как дедушке? – Моя мать ответила: Лучше. Он умер»^[20].

Сербия стала последним приютом и для русских, которые не умерли на сербской земле. Согласно последней воле П.Н. Врангеля, скончавшегося в Брюсселе в 1928 г., в июле 1929 г. королем Александром I Карагеоргиевичем разрешено перевезти его прах в Белград и захоронить под сводом русской церкви. Перенесение праха из Бельгии в Югославию состоялось в начале октября.^[21] 3-го октября траурный вагон прибыл на територию Югославии – в г. Суботицу, на севере страны. Там была совершена панихида, на которой присутствовали не только русские, освобожденные на этот день своим начальством от службы, но и многие сербы. «Вздохи сожаления, сдерживаемые слезы, скромные самодельные букеты цветов, принесенные неизвестными руками» свидетельствовали «об общности горя охватившего как русских, так и сербов.»^[22] На следующий день вагон прибыл в Нови Сад, затем в Сремски Карловцы – резиденцию Русской православной церкви заграницей, потом в Белград. Траурная процессия, в которой на артиллерийском лафете находился гроб, прошла от белградской железнодорожной станции, на которую прибыл вагон, через центральные городские улицы до русской церкви.^[23] «А вокруг – на тротуарах – тысячи и тысячи людей, русских и сербов, благоговейно склоняющих головы перед гробом Главнокомандующего… Все кругом – и холмы, и заборы, и проходы – заполнены тысячной толпой»^[24], — писали участники похорон.

По внесении гроба в церковь погребальную литию заключил митрополит Антоний.^[25] Газеты сообщали, что после похорон около гроба каждые 5 минут сменялся почетный караул высших чинов, а до глубокого вечера русские и сербы молчаливо проходили нескончаемыми рядами мимо гробницы и вносили венки.^[26] Белградская пресса писала, что «в столице братской страны останки барона подождут возвращения на родину»^[27]. Подчеркнем, что после прихода коммунистов к власти, настоятель русской церкви прикрыл гробницу картиной-иконой «Суд Пилата», и притянул проволокой к стене. В этом состоянии могила оставалась до 1957 г. В этом году патриарх Алексей посетил Белград и русскую церковь. Заметив лежавшую икону, приказал ее поднять и открылась могила.^[28]

В большинстве своем, могилы русских сгруппированы на одной части православных кладбищ (в основном на периферии). Изначально, в течение нескольких лет, русских хоронили вблизи главных аллей и в передних участках. Потом русские (официально или неофициально) получали участки на периферии. До конца 20-х на могилы ставили деревянные кресты, затем и каменные надгробные памятники. Могилы русских отличаются от остальных по восьмиконечным крестам, эпитафиям на кириллице и цитатам из Священного Писания.^[29]

Самый многочисленный русский участок находится в Белграде. Там похоронено около 3000 русских. На православном кладбище Панчево также существует большой русский участок, на котором похоронено около 1100 русских, как жителей города, так и пациентов госпиталя. До сегодняшнего дня сохранилось около 50 памятников.^[30] В Велика Кикинда русских хоронили на трех городских кладбищах. На Железнодорожном кладбище находится большой русский участок (похоронено примерно 260 русских), который десятилетиями стоял в запустении, зарос кустарником и сорняками. В 2016 г. участок был восстановлен, и на нем был открыт памятник русским эмигрантам.

В Бела Црква находилась одна из многочисленных колоний. В 30-е гг. там проживало около 2000 беженцев и учеников русских школ. На юго-восточном участке православного кладбища похоронено около 700 русских – преподаватели и офицеры-воспитатели кадетских корпусов, кадеты, русские семьи. На участке Успенского кладбища в Нови-Сад похоронено огромное количество русских жителей того же города. В нем умерло около 850 эмигрантов. Решением Городского института по охране памятников культуры, 8 русских могил на Успенском кладбище находятся под защитой государства. ^[31]

В Сербии возведено и несколько памятников беженцам, умершим в изгнании. В селе Корбевац, на юге страны, русские военные поставили памятник кубанским казакам-эмигрантам, работавшим в 1921-1925 гг. на строительстве горной дороги Вранье – Босилеград и умершим на чужбине.^[32] В горах, в селе Бесна Кобила, находится еще один памятник кубанцам.

На православном кладбище города Вршац в 1927 г. Правлением русской колонии воздвигнут мемориальный памятник-обелиск,сверху украшенный двуглавным орлом. В социалистическую эру орел был отломан и на верхушке был установлен крест. Изначально памятник был посвящен «Офицерам и солдатам Императорской Русской Армии и Русским людям погребенным здесь», но позднее на обелиске высекались имена и год тех скончавшихся русских, могилы которых оставались без каменных надгробий. Но, к сожалению, на памятнике не осталось достаточно места – там всего 51 имя.^[33]

Огромное число русских пострадало во время немецкой оккупации Сербии. Во время бомбардировки Белграда в апреле 1941 г. погибло несколько сотен русских эмигрантов.^[34] Много их погибло и от руки коммунистов.^[35] Профессор Алексей Иванович Шеншин писал в 1943 г., что к тому времени было убито 6.000 эмигрантов, т.е. 10% от общего числа.^[36]

Во время оккупации русские становились жертвами массовых расстрелов. Так, в октябре 1941 г. в городе Кральево во время массового расстрела мирных жителей немцы убили и 60 русских.^[37] В январе 1942 г. в трехдневной резне в Нови-Сад венгерская армия убила 19 русских.^[38] Несколько русских погибло и во время бомбардировки Сербии союзниками в 1944 г. – в сентябре в Лесковаце, который был практически уничтожен американской авиацией, погибло 4 русских.^[39] Также, русские были и среди заключенных концентрационного лагеря в пригороде Белграда Баница.^[40]

Ощущение изгнания как процесса умирания было распространено в беженской среде. Вопросы, связанные со смертью, встреча со смертью и ее восприятие были частью жизни в эмиграции. Но даже в изгнании связь с Родиной не прекращалась. Об этом свидетельствует история об одном старике, который умер с просьбой похоронить его на самой высокой части кладбища маленького городка так, чтобы гроб был обращен в сторону России. Во время похорон его внук, рыдая, закричал: «Не так, не так». Дитя с большим трудом объяснило госпоже Р. почему он плачет: могильщики неправильно опускали гроб дедушки в могилу; дедушка хотел, чтобы его лицо было обращено в сторону России. С того же места он с Петей много раз подолгу смотрел в ту сторону. У всех присутствующих появилось трепещущее ощущение, которое вызывает слезы, и «они в тот час устремили глаза в эту же сторону, в сторону России, хорошей матушки России»^[41].

---

[1] О русской эмиграции в Королевстве СХС см.: Јовановић. М. Досељавање руских избеглица у Краљевину СХС 1919-1924. Београд, 1996; Јовановић М. Руска емиграција на Балкану 1920-1940, Београд, 2006; Арсењев А.Б. Самовари у равници: руска емиграција у Војводини. Нови Сад, 2011; Тимофејев А.Ј. Руси и Други светски рат у Југославији. Утицај СССР-a и руских емиграната на догађајe у Југославији 1941–1945. Београд, 2010.

[2] Ильин И.А. Родина и мы. Белград, 1926. С. 1.

[3] Арсењев А.Б. Самовари у равници: руска емиграција у Војводини. Нови Сад, 2011-

[4] Јовановић М. Руска емиграција на Балкану 1920-1940, Београд, 2006. С. 510

[5] Новое время. 1921. 13 мая. С. 3.

[6] Новое время. 1921. 01 июля. С. 3.

[7] Јовановић М. Руска емиграција на Балкану 1920-1940, Београд, 2006, с. 519-520

[8] Царский вестник. 1935. 22 декабря. С. 2.

[9] Маевский В.А. Русские в Югославии: Взаимоотношения России и Сербии. Т. 2. Нью-Йорк, 1966. С. 23.

[10] Косик В.И.Русская церковь в Югославии. 1921 – 1939 год // Славяноведение (Москва). 1996. № 6. С. 68-69.

[11] Новое время. 28 сентября. С. 3.

[12] Косик В.И. Русская церковь в Югославии. 1921 – 1939 год // Славяноведение (Москва). 1996. № 6. С. 69.

[13] Царский вестник. 1936. 23 августа. С. 2.

[13] Арсењев А.Б. Самовари у равници: руска емиграција у Војводини. Нови Сад, 2011.

[15] Там же.

[16] Мороз А. «От земли уродиться да в землю ложиться…» // Отечественные записки. 2004. № 1 (16). С. 392-400.

[17] Политика. 1924. 7 мая. С. 3.

[18] Политика. 1924. 26 января. С. 3.

[19] Правда. 1924. 8 мая. С. 3.

[20] Епископ Василий (Родзянко). Моя судьба. Фильм 3. Судные дни. 2:36-3:30.

[21] Јовановић М. Руска емиграција на Балкану 1920-1940, Београд, 2006. С. 524.

[22] Перенесение праха генерала Врангеля в Белград 6 октября 1929 г. Белград, 1929. С. 11.

[23] Јовановић М. Руска емиграција на Балкану 1920-1940, Београд, 2006. С. 525.

[24] Царский вестник. 1929. 13 октября. С. 2.

[25] Там же.

[26] Царский вестник. 1929. 13 октября. С. 3.

[27] Политика. 1929. 7 октября. С. 7.

[28] Пагануцци П.Н.„Генерал барон П.Н. Врангель. К 100-летию со дня рождения и к 50-тилетию со дня смерти – 1878- 1928-1978“ // Кадетская перекличка (Нью Йорк). 1978. № 19. С. 29-30.

[29] Арсењев А.Б. Самовари у равници: руска емиграција у Војводини. Нови Сад, 2011.

[30] Там же.

[31] Там же.

[32] Јовановић М. Руска емиграција на Балкану 1920-1940, Београд, 2006. С. 522.

[33] Рогаткин А.А. Русская колония в Вршаце // Русские в Сербии: Взаимоотношения России и Сербии с конца XII до начала ХХ века; Русская эмиграция в Сербии; Россияне в Сербии – последних 60 лет и сегодня / Сос. А.Ю. Тимофеев, А.Б. Арсеньев. Београд, 2009. С. 194.

[34] Москва-Сербия, Белград-Россия, сборник документов и материалов 1917-1945 гг. / Сост. А. Тимофеев, Г. Милорадович, А. Силкин. Москва-Белград, 2017. С. 889.

[35] Тимофејев А.Ј. Руси и Други светски рат у Југославији. Утицај СССР-a и руских емиграната на догађајe у Југославији 1941–1945. Београд, 2010. С.42-43.

[36] Москва-Сербия, Белград-Россия, сборник документов и материалов 1917-1945 гг. / Сост. А. Тимофеев, Г. Милорадович, А. Силкин. Москва-Белград, 2017. С. 889.

[37] Ајдић Љ. В. Крв руске емиграције у масовном стрељању у Краљеву – октобра 1941. године // Руска емиграција у српској култури XX века: зборник радова / Прир. М. Сибиновић, М. Межински. Београд, 1994. С. 130-141.

[38] Арсењев А.Б. Самовари у равници: руска емиграција у Војводини. Нови Сад, 2011.

[39] Илић Н. П. Руски емигранти у Лесковачком крају после 1917. године. Лесковац, 2003. С. 228.

[40] Логор Бањица 2009 – Логор Бањица: логораши: књиге заточеника концентрационог логора Београд-Бањица (1941-1944). Том 1-2 / Приређивачи Е. Мицковић, М.Радојчић, Београд, 2009

[41] Москва-Србија, Београд-Русија. Документа и материјали. Том 4, Руско-српски односи 1917-1945 / Прир. А. Тимофејев, Г. Милорадовић, А. Силкин. Београд-Москва, 2017. С. 590.