Перечитывая Толкина

Одним из признаков литературного шедевра является возможность неоднократно перечитывать его и всякий раз открывать для себя что-то новое. Как правило, это характерно для многих произведений русской классической литературы, которые прочитываются многими людьми сначала в школе, а впоследствии по-настоящему осознаются уже в более зрелом возрасте. Эта закономерность, несомненно, относится к главной книге христианской культуры – к Библии – которая сопровождает верующего человека на протяжении всей жизни и никогда не теряет ни актуальности, ни сложности, ни многогранности. Разумеется, многие произведения западноевропейской литературы также раскрываются по-новому при повторном прочтении.

Одной из подобных книг является роман Д. Р. Р. Толкина «Властелин колец», впервые опубликованный в 1954 г. и в дальнейшем переведенный на многие языки. Эпопея стала самым известным представителем жанра фэнтези и одним из наиболее значимых литературных произведений XX века. Причем, в отличие от «Улисса» – другого великого англоязычного романа прошлого столетия – «Властелин колец» пользовался и продолжает пользоваться огромной популярностью у массового читателя, породив множество подражаний и спровоцировав появление обществ поклонников данного произведения. Экранизация романа, снятая новозеландским режиссером П. Джексоном, стала одним из самых кассовых проектов в синематографе последних десятилетий и еще больше способствовала продвижению произведения. На сегодняшний день можно с уверенностью говорить о том, что «Властелин колец» стал феноменом не только английской, но и общемiровой культуры.

Большинство людей прочитывает роман Толкина в подростковом возрасте. Естественно, что при первом ознакомлении с текстом произведения все внимание сосредоточено на сюжетных перипетиях. Сказочные существа, ожесточённые битвы, безвыходные, как кажется, ситуации, в которые попадают главные герои – всё это поражает воображение и не оставляет времени для рефлексии над тем, какой смысл имеют происходящие в книге события. Однако при повторном обращении к тексту Толкина внимательный читатель начинает замечать многочисленные политические, философские и религиозные аспекты романа, которые ранее ускользали от его внимания.

Сложность и возможность различных трактовок «Властелина колец» приводят к тому, что отношение к этой книге в православной среде является очень противоречивым. Одни воспринимают роман Толкина как к глубоко христианское произведение, другие, наоборот, представляют его чуть ли не апологией сатанизма и язычества. Чем же на самом деле является «Властелин колец»?

В данной статье я не буду предлагать ни подробный разбор произведения (это потребовало бы написания целой книги), ни простой пересказ сюжета. Вместо этого будет сделана попытка определить религиозные мотивы в тексте романа. Сразу необходимо заметить, что дискуссия о религиозной и философской составляющей «Властелина колец» может строиться только на основе анализа книги; кинотрилогия восстанавливает лишь событийную канву романа, акцентируя внимание на действии и оставляя за скобками глубинные смыслы текста Толкина.

«Властелин колец» буквально пронизан мифологической символикой. Мотивы скандинавских, кельтских, германских и финно-угорских сказаний и поверий образуют мiр Средиземья («Middle-earth», аналогия со скандинавским «Мидгард»), в котором существуют герои романа. Именно этот факт является главным упреком Толкину со стороны части церковной общественности – постоянное использование имен и образов языческих сверхъестественных существ, то есть, бесов, с православной точки зрения. Например, Гэндальф, один из ключевых персонажей «Властелина колец», наделен некоторыми чертами Одина, верховного бога скандинавской мифологии; само же имя «Гэндальф» («Gandalf») взято из Старшей Эдды, где оно принадлежит одному из гномов. Другой иллюстрацией появления языческих мотивов в романе является введение в сюжет расы эльфов, персонажей из германской и кельтской мифологии. Возникает вопрос: допустимо ли использование в христианском произведении языческой символики и ономастики?

Ответ может быть дан только в зависимости от контекста, в котором создавалось произведение. В частности, имеют значение эпоха и личность автора.

Первые века своего существования христиане жили в тесном контакте с язычниками. После Миланского эдикта 313 года они обрели свободу вероисповедания, а при Императоре Феодосии Великом христианство стало государственной религией Римской империи. Тем не менее, среди христиан еще были сильны воспоминания о гонениях со стороны язычников, что временами порождало жесткую ответную реакцию на языческие верования. Эта реакция могла проявляться в разрушении идолов и храмов и в категорическом неприятии дохристианской культуры. С течением времени языческие верования исчезали, сохраняясь в народном сознании в качестве суеверий. В эпоху возрождения античная культура становится модной, и языческие божества появляются на страницах литературных произведений и полотнах художников [«Значение античных мифов в христианском контексте]. Тем не менее, их образы лишены реального религиозного значения и не шокируют окружающих. Большинство художников эпохи возрождения остаются христианами, использующими мифологию лишь как художественное средство. То, что было недопустимо для христиан V века, стало вполне естественным для их потомков через тысячу лет. Аналогичное наблюдение применимо и по отношению к Толкину. Профессор Оксфордского университета, посвятивший свою жизнь филологии и изучению памятников древнеанглийской литературы, Толкин прекрасно разбирался в европейской мифологии. В XX веке языческие верования кельтов или германцев воспринимались уже не как реальная религия, но в качестве культурного наследия современных народов Европы. Толкин обращался к мифологическим сюжетам, потому что, с одной стороны, хорошо их знал и, с другой стороны, использовал их для создания раннесредневекового антуража в романе. В то же время попытки возрождения неоязычества уже в наше время вызывают беспокойство у некоторых христиан, которые начинают искать антихристианскую пропаганду там, где ее нет, и пытаться интерпретировать роман британского писателя в оккультно-сатанистском ключе.

Несмотря на наличие многочисленных отсылок к языческой мифологии в тексте романа, сами герои «Властелина колец» безрелигиозны. Народы Средиземья не имеют ни единой религии, ни локальных культов. Толкин подробно описывает быт, архитектуру, искусство и политическое устройство различных рас в воображаемом мiре, однако не упоминает о религиозной составляющей их жизни. Представляется, что эта лакуна может быть объяснена тем, что Толкин писал «Властелина колец» в первую очередь для себя и относился с большой симпатией к своим персонажам. Как искренне верующий католик он не мог изобразить своих любимых хоббитов и эльфов язычниками; по понятным причинам христианами они тоже не могли быть. В то же время магия, естественно, присутствует в романе и играет важную роль в действиях героев.

Какие же элементы повествования позволяют нам назвать «Властелина колец» христианским произведением? С одной стороны, роман воспитывает модели поведения, которые можно назвать христианскими; с другой – некоторые события в книге отсылают читателя к эпизодам из Священного Писания.

Воспитательное значение романа заключается в том, что у читателя появляется желание следовать примеру героев. Поведение же положительных персонажей в некоторых эпизодах продиктовано нормами христианской морали. Например, одной из главных добродетелей героев романа можно назвать готовность к самопожертвованию ради других людей. Гэндальф жертвует собой в пещерах Мории, чтобы спасти остальных членов экспедиции; Боромир после тяжелейшей борьбы с собственными страстями защищает до последней капли крови Мерри и Пиппина; Арвен отказывается от бессмертия ради своей любви к Арагорну. При этом речь идет не о самопожертвовании во имя великой идеи или торжества добра над злом, а о готовности отдать жизнь ради ближнего. В некоторых случаях жертвенные поступки даже противоречат стратегическим интересам жителей Средиземья, которые борются против Саурона: например, Боромир, гибель которого является отсылкой к французской «Песне о Роланде», был гораздо более значимой фигурой для сил добра, чем хоббиты, которых он защищал¹. В других случаях герои жертвуют не жизнью, а своим спокойствием и материальными благами. Хоббиты, добровольно отправившиеся сопровождать Фродо в опасном странствии, или Мерри, поехавший на Битву на Пеленнорских полях, нарушив приказ, выступают в качестве примеров неравнодушия и готовности помочь друзьям.

Гора Ородруин. Рисунок Толкина

Другим важным качеством христианина, которое воспитывается «Властелином колец», является умение прощать. В ситуациях, когда более справедливым кажется заслуженное наказание злодея, положительные персонажи выбирают путь милосердия. Решение, кажущееся в момент своего принятия чрезмерно мягким, в дальнейшем оказывает влияние на действие и помогает героям в борьбе со злом. Наиболее ярким примером милосердия в романе является эпизод, в котором Фродо прощает Голлума. Поступок, лишенный рациональной логики, в конечном итоге приводит к уничтожению кольца и победе над Сауроном.

«Властелин колец» не только воспитывает в читателях христианские добродетели, но и, как уже было отмечено выше, тесно связан с текстом Библии. Сам Толкин призывал не искать в романе аллегорий и скрытых смыслов, однако он был человеком христианской культуры, и библейские мотивы органично вплелись в произведение. В частности, нельзя не отметить христологический характер трёх ключевых персонажей романа: Фродо, Гэндальфа и Арагорна. Ни один из них ни в коем случае не может быть полностью идентифицирован с Христом, однако каждый обладает некоторыми чертами Спасителя.

На протяжении всего романа Фродо несет кольцо к горе Ородруин. Его восхождение к вершине, полное невообразимых страданий, можно сравнить с Крестным путем Иисуса на Голгофу. Сэм помогает своему хозяину и даже принимает на себя на время его ношу, т.е. выступает аналогом Симона Киринеянина, про которого сказано: «Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его» (Мф 27:32). Симон понес Крест по приказу римских солдат, Сэм же взял кольцо добровольно, однако эта ноша была для него так же тяжела. Фигура Фродо не только напоминает нам об Иисусе Христе, но и иллюстрирует собой некоторые идеи Христианства. Кольцо, которое он получил в наследство от Бильбо, может рассматриваться как намек на первородный грех. «Хотя он присущ каждому, ни у одного из потомков Адама первородный грех не носит характера личной вины. Это — лишенность первозданной святости и праведности, но человеческая природа не испорчена полностью: она повреждена в своих природных силах, подвержена невежеству, страданию и власти смерти и склонна ко греху… Крещение, давая жизнь благодати Христовой, смывает первородный грех и возвращает человека Богу, но последствия для ослабленной и склонной ко злу природы остаются в человеке и требуют духовной борьбы»², — учит катехизис Католической церкви. Эта «склонность ко греху» проявляется у Фродо (и в большей степени – у Бильбо) в том воздействии, которое кольцо на него оказывает: в желании надеть его и во вспышках злости, жертвой которых становится Сэм. При этом кольцо является проклятьем для всего мiра. Путь к избавлению от власти кольца лежит через страдания и искупительную жертву Фродо, т.е. мы еще раз подходим к теме Голгофы и христологической природы главного персонажа романа.

Братство кольца в походе

Другим христологическим героем является могущественный маг Гэндальф. Если жизнь Фродо символизирует путь Христа на Голгофу, то Гэндальф заставляет нас вспомнить о евангельских событиях после Распятия. Во «Властелине колец» волшебник погибает, чтобы спасти своих друзей. Его гибель в подземелье и падение в пропасть (сравнимое со схождением Иисуса в ад) предшествуют воскресению из мертвых. Подобно тому, как ученики не узнали воскресшего Иисуса на пути в Эммаус, Арагорн, Леголас и Гимли не сразу поняли, что перед ними преобразившийся Гэндальф. При этом сама сцена с появлением Гэндальфа перед тремя друзьями на холме Фангорна напоминает о Преображении Господнем на горе Фавор перед Петром, Иаковом и Иоанном. «Ученики пали на лица свои и очень испугались» (Мф, 17:6), – сказано в Писании. Аналогично и гном Гимли падает на землю. При этом Гэндальф Серый преобразился в Гэндальфа Белого, облаченного в белоснежные одежды, подобно Христу, одежды которого «сделались белыми, как свет» (Мф, 17:2): «His hair was white as snow in the sunshine; and gleaming white was his robe; the eyes under his deep brows were bright, piercing as the rays of the sun»³.

Фигура Арагорна, увидевшего Гэндальфа на холме Фангорна, также может рассматриваться как напоминание об Иисусе Христе. Одним из ключевых моментов для сюжета является тот факт, что Арагорн происходит из королевского рода, подобно тому как Спаситель происходил из рода Давидова. Для победы над злом и восстановления королевской династии на троне Арагорну сначала нужно сойти в царство мертвых («Paths of the Dead»), и не просто выйти оттуда живым, но увлечь его обитателей за собой, что является еще одной, более очевидной, чем в случае с Гэндальфом, аллюзией на схождение Иисуса в ад. «Не мир пришел Я принести, но меч» (Мф, 10:34), – говорит Христос. В романа Толкина данная метафора реализуется буквально: Арагорн приходит в свое королевство вместе с перекованным мечом – символом его власти. Тем не менее, на этих биографических деталях сходство Арагорна с Христом заканчивается. Более того, Иисус обещает уверовавшим в Него Царство Божие, а Арагорн приходит в Гондор, чтобы восстановить благополучную и счастливую жизнь для его жителей на земле. Сомнительно, чтобы в образе Короля Гондора Толкин хотел намекнуть на антихриста; скорее всего, фигура Арагорна олицетворяет собой монархический идеал автора.

Заслуживает внимания и датировка ключевых событий во «Властелине колец». При том что отсчет годов идет по особому календарю (например, события, описанные в романе, происходят в 3018-3019 годах «of the Third Age»), названия месяцев совпадают с привычными нам. В тексте романа содержатся указания на точные даты наиболее значимых сюжетных поворотов. Тот факт, что несколько важных событий в романе происходит в один день с крупными христианскими праздниками, не может быть объяснен простым совпадением. Вводя в сюжетную канву произведения даты церковных торжеств, Толкин связывает их с успехами сил добра. На какие же календарные моменты необходимо обратить внимание при чтении?

25 декабря, в Рождество, члены «Братства кольца» выступают в поход из Ривендела. Это день рождения их объединения, момент начала настоящей борьбы против Саурона. Естественно, что для самих персонажей данная дата не несет в себе никакого праздничного содержания, однако читатель может увидеть в ней символический смысл. Уничтожение кольца и окончательная победа над Мордором происходят 25 марта, в день Благовещения Пресвятой Богородицы (в католической традиции). Стоит заметить, что в раннехристианской традиции 25 марта считалось днём Распятия Христа, а в Византии эта дата связывалась с сотворением мiра. Таким образом, победа сил добра над злом во «Властелине колец» происходит в один из самых важных дней в церковном календаре.

Перечитывать хорошие литературные произведения – значит не только получать удовольствие, но и подходить к пониманию изначального замысла автора. Толкиновский  «Властелин колец», допускающий многочисленные политические, культурологические и исторические трактовки, открывает перед внимательным читателем многочисленные христианские мотивы. Поиск и угадывание этих мотивов становится не менее увлекательным, чем сам сюжет романа.

Толкин во время Великой войны

1 — Как история не терпит сослагательного наклонения, так и во «Властелине колец» рассуждения «что было бы…» не имеют смысла. Мерри и Пиппин сыграли в дальнейшем важную роль в сюжетной линии романа, однако на момент битвы с орками Боромир представлялся несравненно более важной фигурой.

2 — Катехизис Католической церкви, §7, 405. URL:  http://krotov.info/acts/20/2vatican/0385.html.

3 — Tolkien J. R. R. The Lord of the Rings. London: Harper Collins publishers, 2007 p. 495.