Пророк и философ. Два пути богопознания

Свой доклад я хочу начать словами из притчи Господа о сеятеле: «Посеянное же на доброй земле означает слышащего слово и разумеющего, который и бывает плодоносен, так что иной приносит плод во сто крат, иной в шестьдесят, а иной в тридцать» (Мф. 13,23). «Услышьте и уразумейте» — всякий раз говорит Спаситель, беседуя с учениками.

Что же означает призыв Христа-Учителя слышать и разуметь? На мой взгляд, это не просто обращение, призывающее послушать и как-то отреагировать. В этом призыве содержится нечто гораздо большее, нежели обращение одного лица к другому, и это совершенно очевидно, поскольку говорит Учитель с учениками, которые без всякого призыва полны внимания к Нему. Следовательно, Иисус не то чтобы просит своих учеников послушать Его и понять сказанное, а взывает к чему-то более глубокому и сокрытому в недрах их сознания, отличному от обычного чувства и обычного понимания. Призыв Иисуса «услышьте и уразумейте» есть не столько акцент на содержании сказанного Им, сколько точный посыл к центрам тех областей сознания его слушателей, которые способны слышать Божественное слово и принимать Его рассудком. Он активизирует саму эту способность, выводя ее в человеке на уровень осознанного действия.

Это может означать, что процесс прорастания в человеческом сознании зерен веры, засеянной Им, предполагает соединение двух способностей сознания: к восприятию и мышлению. Иисус Христос, таким образом, прокладывает связь, восстанавливает оборванную грехопадением нить между сознанием человека и Божественным Словом, которое есть суть запредельная человеку природа. Причем, восстановление этой связи происходит через восстановление связи между восприятием Божественного и разумением воспринимаемого внутри человека, его сознания. Это собственно и отличает Христианскую веру от всего религиозного опыта. Без восстановления этой связи Самим Богом, смыслы Божьего Слова останутся вне сознания человека, как бы последний ни старался их осознать. На мой взгляд, именно это восстановление происходит тогда, когда Господь говорит «Услышьте и уразумейте» своим ученикам, а через них человеку вообще, и именно это, восстанавливающее целостность сознания качество содержит в себе Библия и последующая святоотеческая традиция.

Прежде чем прийти и засевать зерна истинной веры, Бог готовит землю, и, в первую очередь, сознание человека к своему приходу. Необходимость подготовки очевидна, поскольку речь идет о восприятии запредельной для человека природы — Божественной, и человеческое сознание нуждается в определенной культивации прежде чем сможет соприкоснуться с живым Богом, действовать с Ним, сознавать Его промысел в себе. Если обратиться к дохристианской эпохе, то можно увидеть те события и тех людей, через которых Господь оживлял и поддерживал умерщвленное грехом богоподобие в человеке, приготавливая свой приход. Но прежде чем приступать к исследованию исторических реалий, нужно еще раз обозначить предмет исследования.

Предмет исследования есть человеческое сознание, а именно те грани его, которые позволяют человеку сопрягаться с Божественной природой. При этом нужно отметить, что области этого сопряжения в своем центре имеют высшие точки чистого восприятия и мышления. Это та реальность сознания человека, которую Иисус Христос, во-первых, проявляет, во-вторых, и это главное, соединяет через себя два ее полюса, разомкнутых грехом, в результате чего преодолевается самозамкнутость человеческого бытия в себе, высветляется и актуализируется сущность сознания, восстанавливается его цельность.

Чтобы увидеть и проследить процесс восстановления целостности сознания человека от начала — грехопадения, до его апогея — прихода Иисуса Христа, нам предстоит сначала увидеть и запечатлеть в понимании эту двуполюсность сознания, и поможет в этом, как я уже сказал выше, обращение к истории, к ее дохристианскому периоду, а именно к иудейской религиозной традиции и греческой культуре. В иудейской традиции мы рассмотрим небольшие фрагменты из Священной библейской истории, именуемые «Пророки», а в греческой культуре нам будут интересны некоторые фрагменты античной философии.

Священная библейская история повествует о первом избраннике Божьего водительства — Аврааме. Относительно Авраама можно говорить о первенстве, поскольку есть народ, из которого его первого избирает Бог, в отличие от праведного Ноя, который стал единственным избранным. Вера Ноя привела к завету между Богом и человеком о том, что Бог уже больше никогда не уничтожит человека. «…И сказал Господь в сердце своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого — зло от юности его…» (Быт. 8,21). Отношения Бога с Авраамом имеют уже иной характер. В этих словах: «зло от юности» проявляется намерение Бога учить, а не карать. Человек по-прежнему раб Божий, и в этом смысле ничего не изменилось и по сей день, Господь по своей воле может обратить человека и землю в прах! Но с момента призвания Авраама Бог открывается человеку не только в свете сохранения жизни: Он проявляет ему первые очертания Пути к спасению, который воплощается позднее в Иисусе Христе. Впервые после отпадения человека от божественной сферы между Богом и человеком намечается диалог. Божественная и человеческая реальность начинают свое сближение. Понятно, слиться эти реальности ни при каких обстоятельствах не смогут, поскольку одна из них, не трудно догадаться какая, мгновенно прекратит свое существование, но сближение, а точнее, процесс осознавания человеком истинного Бога своего — начат. О разумении откровения говорить пока не приходится, поскольку этот процесс по Замыслу Божьему развивается и зреет в другой культуре, но здесь, в Иудее, человек теперь слышит Господа, и это становится его, человеческим делом. Безраздельной власти жрецов в сфере связи с Богом положен конец, в разное время и разными культурами — греческой и иудейской, но раз и навсегда. Теперь эта связь осуществляется не путем выхода за пределы человеческой реальности, а внутри этой реальности путем раскрытия существующих, а точнее, заложенных в сознании человека способностей.

Так вот, иудейская пророческая традиция есть, на мой взгляд, не что иное, как суть процесс культивации воспринимающей способности сознания человека. В своих обетованиях Аврааму Бог раскрывает веру внутри Авраама, научая его слышать Бога. Зачем это нужно и в чем заключается духовный рост, т.е. движение человека к богоподобию? Конечно, в свободе! Истинная вера подразумевает, прежде всего, свободу, вера по принуждению — это уже не вера, а некая иная реальность. Когда Авраам заносит над сыном жертвенный нож, это момент торжества веры и торжества свободы. Авраам не усомнился в том, что это голос того же самого Единого Бога, что обещал ему рождение сына вопреки невозможности в силу возраста Авраама и Сары зачать ребенка и который теперь говорит Аврааму принести этого сына в жертву. Авраам заносит жертвенный нож не в исступленном экстазе или под действием принуждения. Выбор Авраама абсолютно осознан, а значит, свободен, и голос Бога, которому он абсолютно верит, звучит внутри сознания так же ясно, как и всегда с того момента, когда Господь избрал его для водительства и обучения истинной вере. К тому моменту способность Авраама слышать, а значит, верить в Единого Бога, раскрыта настолько, что он готов собственноручно принести в жертву сына, когда Бог просит его об этом. Я убежден, что это один из ярчайших примеров того, как выглядит сознание истинно верующего человека по достижении высшей точки, вертикального предела своей восприимчивости.

Говоря о Пророках, нельзя не сказать о Моисее. Его вера в Единого Бога, также основанная на воспринимающей способности сознания, до такой степени развита и воплощена в действии, что по мощи и масштабам не имеет себе равных во всей ветхозаветной истории. В нем человеческое сознание настолько приблизилось в своем восприятии к Богу, что этого хватило на то, чтобы осветить этой чудодейственной, возрождающей к жизни близостью целый народ! Моисей не только подобно Аврааму проявил предел способности восприятия человеческого сознания, но и запечатлел его в форме Скрижалей и положил в основание истинной веры.

Становление сопряжения мысли с Божественной сферой происходит через философию. А начать нужно с рассмотрения того, что именно не устраивает первых философов, и что они начинают прояснять. И лишь тогда, когда это станет понятно, можно рассматривать два следующих вопроса: как и почему.

Главный вопрос, который задают себе первые философы античности, идя навстречу своим интуициям, это выяснение «первопричины и начала мира», «архе», что в переводе с греческого означает — начало, принцип. Мифопоэтический подход к устроению мира больше не устраивает древних греков и на рубеже VIII–VII веков до Рождества Христова зарождается античная философия — любомудрие, в лице первых мудрецов-философов. Ферекид из Сироса выводил как архе землю, Фалес из Милета — воду, а Гераклит Эфесский мыслил архе огнем. Первые философы схожи в одном: они идут от свойства природы, которую наблюдают, и пытаются привести причину возникновения мира к одному из этих свойств. Философы интуитивно начинают свое движение к Единому Богу, как к единой первопричине космоустроения. И не в том сейчас дело, чтобы разбирать формы этого движения, а в том, чтобы понять, что сознание человека сдвинулось с прежней точки и пришло в движение. Божий Замысел достиг в интуиции древних греков необходимого накала, и мысль человека в этой точке пространства через разум мудрецов-философов устремилась к истине — Единому Богу. Философы начинают осмыслять то, а точнее, Того, Кто открывается пророкам. Философия, исполненная Божественной интуиции о едином первоначале, устремляется к высотам божественной сферы мыслью, и это «измышление» Божественного присутствия в человеке отныне становится человеческим делом, а не уделом поэтов и мифотворцев, которые, в отличие от философов, пытались приблизиться к Божеству, наделяя Его человеческими качествами.

Сначала Гераклит, подобно Аврааму, проявившему высочайший предел веры воспринимающего сознания, выводит свою мысль к такой близости с Единым Богом, в которой впервые в истории проявляется предел веры мыслящего сознания. Впервые к тайне богочеловечества человек подошел своим мышлением, шаг за шагом осмысляя Богоприсутствие в себе. И хотя форма мышления Гераклита Эфесского сохраняет онтологичность, его онтологизм есть не столько притяжение внешней причины, сколько внутренняя наполненность. Вот лишь некоторые из его высказываний:

«Те, кто, слушая, не понимает, уподобляются глухим, о них свидетельствует изречение: «присутствуя, они отсутствуют».

Учитель весьма многих [вещей или людей] — Гесиод, его считают знающим весьма много, — его, который не разумел, что день и ночь — одно.

И воле одного повиновение — закон.

Хотя этот логос существует вечно, люди не понимают его — ни прежде, чем услышат о нем, ни услышав впервые».

Фрагменты учения Гераклита, дошедшие до нас, не двусмысленно показывают, что человеческой мысли стали доступны единство всеобщего закона, единство бытия и небытия и, наконец, Логос, всепронизывающий и всеуправляющий! Мысль Гераклита, прорвавшись сквозь «флажки» мифопоэтического восприятия Божественного мира, сведя к несостоятельности все закаленные веками политеистические построения, прорывается к истине — Единому Богу, прорывается и сгорает в Нем. Да, сгорает, потому что философ сам не в состоянии еще осознать, что увиденный им Огонь — Логос, к которому он проложил путь человеческого мышления. Это реальность куда более несопоставимая с человеческой природой, чем даже молнии Зевса. Настолько приблизившемуся к ней, Гераклиту действительно не остается более ничего, кроме как «сидя на камнях играть в кости с детьми».

Другой философ, о котором нужно говорить, исследуя процесс культивации человеческого сознания в свете грядущего Боговоплощения, это Сократ. То, что сделал он для приближения человечества к Иисусу Христу, невозможно переоценить, и по праву его называют христианином до Христа.

Если Гераклит указывает на способность сознания мыслить в направлении Единого Бога, то Сократ сначала удерживает мысль в этой реакции и адаптирует, придав мышлению форму метода — диалектики, а затем делает то, что прославило его как философа-христианина за четыре столетия до прихода Господа на землю. Он разворачивает метод внутрь человеческого бытия и делает это бытие предметом философии, тем разомкнув бытийственную сферу человека к Богу. Бог Сократа — это высшее благо, которое Сократ делает предметом мышления.

Таким образом, подобно тому как в откровениях ветхозаветных пророков Бог учит людей истине посредством воспринимающей способности сознания, так в философии Он учит отыскивать человека истинную форму собственного бытия посредством способности сознания мыслить. Именно этим опытом мыслить Богоприсутствие в себе человечество обязано античной философии, и прежде всего Сократу.

Синтез этих способностей в единый процесс, который есть, на мой взгляд, движение к обожению, по-прежнему остается за пределами человеческого сознания. Благодаря подвигу Отцов вселенских соборов мы знаем, как звучит это Таинство: неслиянно и нераздельно. Это установление Церкви о присутствии в Иисусе Христе Божественной и человеческой природы отчасти касается и человека. Сознание человека способно сопрягаться с Божественной сферой и изучение Ветхого Завета и дохристианской философии не только наглядно показывает формы и этапы становления этой способности, но и, прежде всего, усиливает реакцию синтеза восприятия и мышления, готовит сознание к сопряжению с Новым Заветом и возделывает почву для его разумения.

Уже два тысячелетия человечество живет с Иисусом Христом, но словно с Ним и без Него. Сегодняшнее богословие, да простят мне мою дерзость, по моим наблюдениям, ориентировано, большей частью, на цитирование Святоотеческого наследия. Но если посмотреть на то, как возникали творения Святых Отцов, то можно видеть, что каждое их слово — это ответ на живую действительность, «здесь и сейчас» их жизни. Безусловно, богословию необходима опора на предыдущий опыт, но кроме прошлого должно быть настоящее — должно быть само богословие. Не сводясь к набору цитат и имен, а будучи явлена личностью того, кто здесь и сейчас стал восприимчив к Божьему Откровению и способен Его воспроизвести так, как никто более. Богословие отсутствует в системе общего образования не только как научная дисциплина специального учебного заведения, а как насущная потребность общества, нации, если она считает себя таковой. Или сегодня нет причин богословствовать?

Сегодня, на мой взгляд, их не меньше, чем во времена семи Вселенских соборов. Человек стал менее чувствителен к Богу в себе? Или его рассудок стал не способен поднять мысль к высотам сопряжения с Божественной сферой? А может, это страх перед немедленно следующим, за каждую попытку что-то сказать о Боге обвинением в крамоле и ереси сковывает разум? Или сознание человека до такой степени угасло, что богословие в нашей современности стало невозможно? Многие вопросы возникают у меня, студента Института богословия и философии, но, может быть, в процессе поиска ответов на них мое собственное сознание наберет необходимый для богословия потенциал…

Журнал «Начало» №18, 2008 г.