Глубинное значение секуляризации

От редакции журнала «Начало»
Публикацией статьи К.Николя «Глубинное значение секуляризации» редакция журнала надеется начать на его страницах обсуждение одной из ключевых проблем современности. Проблемы, у которой есть и жизненно-практическое и богословско-философское измерение. Предлагаемая вниманию читателей публикация при всем ее предельном лаконизме содержит в себе четкие формулировки, за которыми стоит целая традиция или направление в осмыслении секуляризации. Для авторов всех трех откликов на статью равным образом характерно неприятие позиции К.Николя. И дело здесь не в исходном отчужденно-враждебном ее восприятии. Дистанция по отношению к построениям западного богослова — это естественное следствие продумывания своей собственной позиции. Если она и противоположна тому, что утверждает К.Николя, то как и всякая по-своему последовательная точка зрения, высказанное им не может не играть стимулирующей роли по отношению к оппонентам.

«Переживать перед лицом Бога Его отсутствие»
Бонхоффер

Дитрих Бонхоффер

Уже в 1944 г., в берлинской тюрьме, Д.Бонхоффер предчувствовал, что христианская вера пройдет через критическое испытание. Закончилась для нее социальная защищенность, как это было в христианском мире. Вера будет возвращена к своей истинной природе — бескорыстному Божественному дару и свободному человеческому поступку. Забыто было, что вера — именно это, а не окончательное обладание, не закрытая, замкнутая определенность, приобретенная раз и навсегда. Отныне она будет «рискованным пари, всегда связанным с неуверенностью, как свойством моей свободы»[1]. Отныне христианину придется жить в секуляризованном мире, в социальном устройстве и культуре которого Бог отсутствует. И как можно сохранить наивную веру после Ницше, Маркса, Фрейда, этих «учителей сомнения»? Верующий, каковым я являюсь, ничего не теряет в этой работе критического осмысления веры, к которой они меня принуждают, в отмежевании от некоторых представлений о Боге или о мире. «Момент проницательной критики не повреждает богословской веры» [2] .

Но как сделать, чтобы испытание критикой не поставило под вопрос саму нашу веру, но стало бы испытанием в том смысле слова, который имел в виду Ап. Иоанн — очищением веры, «знамением времени», а не его бедствием?

Мы столкнулись с неясным свойством веры. В течение веков вера была связана с общепринятыми нормами западного христианского общества. «Христианами рождались, как рождались перигорцами или немцами» (Монтень). Мы не только не имеем уверенности в нашей собственной вере, но она связана с неясными истинами, очевидность которых нам не дана. Вера не имеет более внешней опоры, она загнана внутрь себя и должна в себе самой открывать свою обоснованность, свою разумность. Если необходимо верить, чтобы понимать, то более чем когда бы то ни было необходимо «понимать, чтобы верить». И принимая сомнение не как инородное и опасное тело, но как положительный элемент ее собственного функционирования, как диалог веры и неверия внутри каждого из нас.

Интуиция Бонхоффера в том, что верующий должен нести свою человеческую истину в мире, как если бы Бог не существовал. Цитирую его: «Когда мы стали совершеннолетними, нам открылось наше реальное положение перед Богом: Бог показывает нам, что мы должны жить как люди, которые достигли того, чтобы жить без Бога. С нами тот Бог, который оставляет нас (Мк.15,34). Бог, который оставляет нас жить в мире, где не предполагается Его вмешательство, это Бог, перед лицом которого мы постоянно находимся. Перед Богом и с Богом. Живем без Бога»[3].

Утверждать это не значит оправдывать какой бы то ни было атеизм. Как сказал Обер: «В обществе, которое не знает Бога, терпимость по отношению к другим может создать впечатление, что мы принимаем это отсутствие Бога, поскольку мы подвергаем секуляризации деятельность во времени»[4]. Нет, речь идет о том, чтобы напомнить нам, что Бог призывает человека стать совершеннолетним, действовать так, как если бы он остался один для испытания его воли и благородства. Так относится к нам Бог Библии, который всегда остается для верующего «скрытым Богом».

В свое время Фома Аквинский показал нам последний смысл этого «отсутствия Бога». Отсутствие Бога не есть Его отрицание и делает возможным более подлинную встречу. Целая мистическая традиция выражается в этом. «При неведении, свойственном человеку в пути (homo viator), мы крепче единимся с Богом: оно есть та непрозрачность, о которой сказано, что в ней обитает Бог» («Мысли»).

Эти идеи Фомы Аквинского и Бонхоффера драматически актуальны. Духовный опыт нашего времени парадоксально заключен в переживании «перед лицом Бога Его отсутствия», как это переживала св.Тереза из Лизье. Утверждать это значит вступать в противоречие с концепцией веры, которая смешивается с архаической потребностью в непоколебимой истине, с ностальгией по первопричине, отождествляемой с полнотой, с перечнем истин, которые были бы ее адекватным переводом. Нам больно принимать жизнь по вере «в неполноте, беспомощности, незащищенности, без ответов на наши вопросы»[5].

Истина — это прежде всего тайна, «океан, по которому мы плывем без корабля и паруса» (Литтре). Здесь-то и можно говорить о «некоем братстве между верующим и неверующим»[6]. Может быть, именно в этом глубинное значение секуляризации. В мире без Бога, перед лицом «Бога, отсутствие которого является проблемой», христианину предстоит свидетельствовать, «показывать Бога в потемках мира, который имеет смысл только через Него»[7]

Ссылки:
1. Claude Geffre «Incroyance et Foi», N 49, весна 1989
2. Claude Geffre «Incroyance et Foi», N 49, весна 1989
3. «Resitantce et soumission», 1963
4. Jean-Marie Aubert, in «Le Supple ment», N 164, апрель 1988.
5. Claude Geffre, цит. соч.
6. Claude Geffre, цит. соч.
7. Jean-Marie Aubert, цит. соч. / перевод В.Пореша

Отец Ксавье Николя, иезуит. Журнал «Начало» №1 1994г. С-Пб.