Тейяр де Шарден. Время выбора. Возможный смысл войны
Тейяр де Шарден
Итак, уже два раза за одну человеческую жизнь мы видим Войну. Два раза? или хуже того — это не прекращается одна и та же Большая Война? Один и тот же процесс перестройки мира … или его разложения? Казалось бы, все, наконец, закончилось в 1918. И вот все начинается сначала.
И теперь каждый из нас в своей глубине встревожен одним и тем же; и каждый из нас сокрушается об одном. Мы вообразили было, что без помех идем к лучшим временам. А не выходит ли наоборот, что какой-то могучий детерминизм неостановимо кружит нас, или устремляет вниз? или это дьявольский круг беспрестанно возобновляющихся раздоров? или убегающая под ногами земля? Колесо или откос. Наши надежды на прогресс не оказались ли иллюзией?
Как и все, я испытывал шок от возмущения и искушение, когда, ступив на залитый наводнением и опустошенны лукавым нашествием Восток, я узнал, что Запад в огне.
И вот тогда я еще раз пересмотрел в себе все, что я знал, все, во что верил. Я, насколько это возможно бесстрастно, соотнес это с тем, что ныне с нами происходит. И вот я искренне высказываю, что я увидел.
И прежде всего — нет, тысячу раз нет. Как бы трагичен ни был нынешний конфликт, в нем нет ничего, что могло бы поколебать в нас нашу веру в будущее. Я уже писал об этом [1] и повторяю это с тем же убеждением, что и два года назад. Там, где отдельная группа людей со своими устремлениями может потерпеть поражение — там единение свободных людей не потеряет своего Бога! Еще бы! Сотни миллионов лет из недр эволюции безостановочно рождалось на Земле Сознание; можем ли мы допустить, чтобы смысл этого мощного потока разрушился в тот самый момент, когда мы начали постигать его течение?.. Воистину, наши основания (даже природные) верить в конечное торжество Человека — более всякого порядка, чем все, что может произойти с нами. И потому перед лицом любого разлада мы должны прежде всего сказать себе: мы — не погибнем. Это не смертоносная болезнь, но кризис роста. Никогда, может быть, поражение не было столь глубоким, а его симптомы — столь тяжкими. Но не есть ли это, в некотором смысле, как раз еще один повод для надежды? Высота вершины определяет глубину пропасти. Если бы кризисы из века в век не становились все более напряженными, вот тогда-то и был бы повод задуматься.
Так, даже если бы нынешняя катастрофа оставалась непонятной, мы должны были бы, исходя из нашего принципа, упорно верить и не останавливать движения вперед. Не достаточно ли нам помнить (особенно если мы христиане), что Жизнь, в какой бы отдаленности от нас мы ее ни разглядели, всегда переходила к более высоким формам через страдание, через боль, — путем Креста?
Но так ли уж нам невозможно в самом деле понять смысл происходящего?
В корне главной смуты, в которую втянуты сейчас народы, я различаю признаки перехода Человечества в новый возраст.
Сотни веков понадобились Человеку только чтобы заселить Землю и обосноваться на ней. И еще тысячелетия, чтобы, полностью завися от обстоятельств, построить на этом изначально колеблющемся освоенном пространстве устойчивые очаги цивилизации, связанные с независимыми и противостоящими друг другу центрами. К настоящему времени эти составляющие умножились и укрупнились; они теснят и давят друг на друга, — до такой степени, что общее единство, какое бы то ни было (здесь и далее выделено у автора — В.П.), стало экономически и психологически неизбежным. Повзрослевшее Человечество начинает чувствовать необходимость и безотлагательность стать единым телом с самим собой. Вот глубокий исток нашего нездоровья.
Предчувствуя надвигающееся омассовление, народы уже в 1918 году стремились защититься от него последним напряжением индивидуализма, смутным инстинктом самосохранения. Тогда мы были свидетелями ошеломляющего всплеска национализма разного рода — мельчайших размежеваний многих этнических групп, и от имени Истории. И теперь снова встает и надвигается на нас волна того же по сути объединения, но в форме более опасной — из-за стремлений к обособлению, которыми она отмечена. И вот разразился кризис.
Что же мы в действительности видим? / В нескольких точках Земли, одновременно фрагменты Человечества обособляются и утверждают себя, в силу «вселенского» характера их национализма, исключительными наследниками обетований самой Жизни. Жизнь, заявляют они, достигнет своей цели лишь следуя в точности тому же пути, по которому она шла с самого начала. Выживание самого приспособленного. Безжалостная борьба за господство друг с другом, группы с группой. Кто кого съест первый … Таков основной закон продолжения жизни. То есть над всяким действием, над всякой нравственностью — Закон Силы, перенесенный без изменения в область собственно человеческую. Сила — извне; и потому война — не остаточное расстройство, болезнь, долженствующая со временем исчезнуть, но главный двигатель и само выражение эволюции. И, симметрично, сила внутри: граждан сплавляют воедино железобетонным тоталитарным режимом. И рядом с этим повсюду постоянно оправдывающее себя принуждение. И, наконец, отдельная ветвь стремится заглушить все остальные. Наше будущее — результат последовательной селекции. Оно увеличивает сильнейшего в самом сильном народе. В дыму и крови сражений явится Сверхчеловек.
И мы поднялись против такого именно дикарского идеала. Чтобы избежать рабства, нам самим также приходится прибегать к Силе. Мы сражаемся за уничтожение «божественного права» Войны.
Мы сражаемся. Но будем осторожны. Какой дух по сути ведет нас, когда мы берем оружие? Дух неподвижности и покоя? — или дух завоевания? ..
Боюсь, это был низший и опасный способ для нас воевать с войной: защищаться, не атакуя, — как будто мы сами, чтобы стать вполне людьми, не нуждаемся в росте и изменении. Бороться просто по инерции; бороться, чтобы нас не трогали; бороться, чтобы нас «оставили в покое» … не значит ли это уходить от главной проблемы, поставленной как раз сейчас перед Человеком его новым возрастом? Я, как и все, уверен, что те, «другие», ошибаются в методах насилия, которое они применяют для объединения мира. Но зато они вполне правы в чувстве, что пришло время подумать о новой Земле. И именно пониманием этого они сильны. И нам не удастся противостоять их напору и потом развернуть его течение (мы должны хорошо это усвоить), если мы не преодолеем их религию Силы другой, не менее привлекательной по своей широте и стройности религией. Против них в нас должен действовать порыв более мощный, чем тот, что ведет их: иначе силы не равны, и мы не заслуживаем победы. Вот, они несут Войну как принцип Жизни. Каким же действием ответим мы?
Чем более размышляешь над этим в высшей степени безотлагательным вопросом, вопросом о поиске общего плана построения Земли, тем более становится очевидным, что если мы хотим избежать действия материальной и грубой Силы, то нам нет другого пути вперед, чем путь товарищества и братства — как между народами, так и между отдельными людьми. Не завистливая враждебность, а состязание. Не сентиментальность, а дух команды.
Такое евангелие единодушия, увы, не может не вызвать у слушателя что-то вроде жалости: «инфантильное блеянье, утопия …» Ах, насколько же более зла, чем Ницше, принесли Человечеству Русс и пацифисты! В наши дни всерьез рассматривать возможность такого человеческого «сговора» неизбежно вызывает улыбку. И тем не менее есть ли даже у современного мира перспектива более властная и более реалистически обоснованная?
По этому вопросу я здесь же недавно высказывался [2]. Расизм в свою защиту ссылается на законы Природы. Но тут он забывает всего лишь одно: Природа, достигшая уровня Человека, не может остаться верной себе самой, если не изменит свои пути. До появления Человека — да: живые ветви растут, заглушая друг друга, закон джунглей. А с появлением Человека, внутри человеческого вида — нет: это конец взаимопожирания. Отбор, конечно, присутствует, он еще узнаваем. Но он не занимает более первого места. Потому что появление Мысли придало Вселенной новое измерение. В силу неотвратимого влечения духа к самому себе Мысль создала нечто вроде конвергентной среды, внутри которой ветви в процессе роста стремятся сблизиться друг с другом ради более полной жизни. В этом новом порядке вещей изменился принцип равновесия. Энергия системы от этого не ослабла. Только Сила в своей старой форме выражает теперь власть Человека над тем, что вне его или ниже его. В сердцевине Человечества, между людьми, она превратилась в свой духовный эквивалент — энергию притяжения вместо отторжения.
С этой точки зрения конечное Человечество надо представить не по образу стебля, вырастающего на соках других стеблей, убитых им по мере роста. Оно родится (а оно не может не родиться) в форме некоего организма, в котором, по одному из самых очевидных законов Вселенной, каждая веточка и каждое их сплетение, каждый человек и каждый народ объединяются друг с другом. Не взаимоуничтожение, а синергия. Так говорит нам, имеющим уши, биология.
Я не могу найти другой сильной позиции, которую я бы противопоставил позиции Силы.
Но в этом случае отбросим всякую иллюзию и леность. Если Длительность зовет нас к таким горизонтам, то бессмысленно для любой Демократии все еще мечтать о таком незавершенном и двусмысленном мироустройстве, где народы без любви, но верные неизвестно какой неподвижной справедливости, кротко чтут свои границы, оставаясь друг другу чуждыми как иные соседи на лестничной клетке. Двусмысленность такого положения, может быть, более послужила взрыву Европы, чем постоянная угроза войны над нашими головами. Нет, «это не могло более продолжаться». Хотим мы этого или нет, время теплохладного плюрализма окончательно прошло. Или один народ разрушит и поглотит все остальные. Или все народы соединятся в одну общую душу, чтобы стать человечнее.
Вот, если не ошибаюсь, дилемма нынешнего кризиса. Эта война — особого рода, она более война, чем другие: это начало борьбы за завершение Земли и обладание ею.
Если мы сумеем увидеть такое положение, если мы осознаем, говорю я, эту дилемму, и значит, тот дух, который так или иначе наша позиция в конфликте вынуждает нас отстаивать, — тогда мы в свою очередь будем в три раза сильнее, но в высоком смысле.
Сильнее нашим мужеством, прежде всего: потому что мы будем сражаться не сокрушенно, как бы мы сражались против пожара, бури или чумы, — мы сами — тоже завоеватели, — а за нечто прекрасное, что нам надо открыть и построить.
Сильнее, затем, нашим пониманием: потому что мы постигли бы самый всеобщий принцип, на котором завтра может быть заключен мир. Завтра… Не продолжаем ли мы, случайно, представлять тайком время после войны как унижение и уничтожение побежденного? Где же в этом случае наше достоинство?.. Не мы ли будем тогда говорить на языке нашего противника? — И для чего нам восстанавливать что бы то ни было из старого строя вещей, когда именно от него нам надо избавиться?
Сильнее против тех, наконец, кого надо смирить. И это прямо соответствует всему, что я только что сказал, и заключает его. — Это война экономическая, война за доходы, любим мы повторять. Но насколько более, если я прав, война за обращение, потому что война за идеалы. За броней самолетов, субмарин и танков сталкиваются сейчас две противоположные концепции Человечества. И значит, сражение разыгрывается в глубинах души. — Так пусть же под ударами событий страсть к единению распалится в нас сильнее, чем страсть к разрушению против нас. Может быть, в этот миг другой увидит за нашими ударами, что мы уважаем его и желаем более, чем он нас ненавидит. Он поймет, что мы сопротивляемся лишь для того, чтобы дать ему то, к чему он стремится. И тогда, пораженный в своем истоке, этот конфликт умрет сам и навсегда.
«Любите друг друга». Этот завет кротости, 2000 лет назад смиренно пролитый как примирительный елей на человеческие страдания, открывается нашему современному духу как самый мощный, а фактически как единственный мыслимый принцип будущего равновесия Земли. Решимся ли мы наконец признать, что этот принцип — не слабость и не тихое помешательство, — а указание на формальное условие органичнейшего и какого угодно технического развития Жизни?
Если да, то нас ожидает истинная победа и единственно истинный мир.
Сила разрушилась бы в своем существе, потому что ей на смену мы бы овладели чем-то более сильным, чем она.
А повзрослевший Человек нашел бы свой путь.
Париж, 1939, Рождество Христово
Тейяр де Шарден. Сочинения. Т.7: Активация энергии. Париж, Сей, 1967
Перевод В.Ю.Пореша
1 — Etude. 0.10.1937. Нынешний кризис.
2 — Etude. 05.07.1939. Природные человеческие единства
Журнал «Начало» №1 1994г. С-Пб.