Христианская Русь и ее соотношение с настоящим

При обращении к истокам веры на Руси, возникает острое желание не потерять эту тончайшую нить из прошлого и связать ее с настоящим. Такое чувство посещает, когда оказываешься в Великом Новгороде и его окрестностях, встречаясь с древнехристианским зодчеством, проникаясь, чем этот город жил и какой в нем сложился дух времен.

Что-то очень важное указывает на существование непрерывности времен, не дает разным обстоятельствам утратить и забыть созданное когда-то, а напротив, помогает соотнестись с прошлым Великого Новгорода и выстроить единую непрерывную связь. Это удивительное соединение-слепка очень явственно проступает в культуре христианской архитектуры новгородских церквей.

К примеру, на Торговой стороне Великого Новгорода раскинулось Ярославово Дворище. Если внимательно вглядеться в строение церквей, возникает некоторое недоумение, как стили разных эпох каким-то образом созвучны в одном комплексе? Но тем не менее это «созвучие» и создает неповторимый единый организм, давая им особое дыхание. В каждой сохранившейся части храма присутствует смысл особой важности, незаменимости и сохранения даже ценой сложения, не слагаемого из разных времен, как бы объединив их на века. На удивление получается целостная и законченная картина строения, ничуть не лишенная индивидуальности.  Любой собор или церковь неповторимы, уникальны и имеют свое лицо.

Особенно в межсезонье, когда природа теряет свой яркий окрас, застывая в ожидании. Тогда особо торжественно выглядит церковь «Спаса на Нередице», такой любимый и близкий по духу новгородцам образ, который сравним с «чудо-церквушечкой» в которой есть что-то детское, непосредственное.

Церковь являет некую картину из русской сказки и приковывает к себе взгляды, но суть церкви от этого не меняется. Немного асимметричная с разнообразными окошками и неровностями стен, что придает ей признаки жизни и даже удивительный телесный цвет располагает к общению, вот может прикоснешься, а она окажется теплокровной, живой. Здесь царит мир чистоты и открытости и такого искреннего доверия, что не может не затронуть душу, и есть намек на ту встречу, где тебя могут услышать и понять, где так безопасно и спокойно, как в детстве под заботливым и ласковым взглядом отца и матери. Сказочная церковь из детства, оставляющий неизгладимый след чуда своей таинственностью. Так может, это забота Бога и в ней есть один из истоков веры на Руси?

В окрестностях Великого Новгорода особый интерес представляет Антониев монастырь. По преданию, прибившись на камне к берегам Великой реки Волхов из «римских стран», Антоний, о чем говорится в его житии, стал основателем этой обители в 1106 году. Главным храмом в ней является собор Рождества Пресвятой Богородицы, он считается одним из самых древних каменных храмов начала ХII века Великого Новгорода. Внутреннее устройство храма хранит древние фрагменты росписей, есть и более поздние росписи. Хорошо сохранилась роспись «Введение во храм Богородицы». Вход в алтарь обрамляют ветхозаветный пророк Моисей и первосвященник Аарон — возникает ощущение вечного присутствия святых в непрекращающемся богослужении, соединяющем ветхозаветную и новозаветную историю. Время пребывания в храме теряется, пришедший в эти древние святыни растворяется в священном безвременье. Нельзя оценить свое присутствие только как экскурсионный просмотр древностей, здесь живет особый дух, в котором так нуждаемся и так часто его ищем.

В короткой беседе со смотрительницей в соборе была рассказана так часто встречающаяся в таких местах история излечения человека по любви Божией. В данном случае — событие, произошедшее с одной женщиной, желающей стать матерью. Смотрительница с глубокой верой поведала той женщине об истории связанной с чудодейственным камнем и Антонием Римлянином. Камень по преданию появился из далеких римских земель и хранится до сих пор в притворе собора, где за многие века были излечены люди от разных немощей. И как просто и радостно рассказывала смотрительница продолжение этой истории, когда через несколько лет она услышала веселый, детский смех и увидела ту самую, только исполненную счастьем женщину и не одну, а с маленькой девочкой. И как смотрительница искренне радовалась за них. Они приехали с благодарственными молитвами в монастырь.  Казалось бы, такая частая рассказываемая людьми история, но в данном случае она оставила у меня особый след, но почему? Смотрительница призналась, что не является воцерковленным человеком, за что была устранена священником за «несоответствие» из церковной лавки одного из храмов Великого Новгорода. И после сказанного как бы подписала себе приговор: «Я атеистка.» Из ее уст это вырвалось как справедливое наказание, потому что не соответствует определенным требованиям, а значит она не может находиться там, куда не пустили ее люди из такого «доброго мира», и сказано это было без всякой тени осуждения этих людей. И вот она теперь работает смотрительницей музея архитектурного комплекса в главном соборе Антониева монастыря, который внесен в список наследия ЮНЕСКО. Не испугавшись своего отстранения за «несоответствие», она не замкнулась на себе и не лишилась открытости. Когда есть возможность, она рассказывает про собор приходящим в него с искренней любовью и участием, что очень отличает ее от людей из того «доброго мира». Она делает свое христианское дело тихо и просто, не отстраняясь от людей и не задумываясь, на каких этапах добрых дел она воцерковилась. Осмыслив этот случай, невольно задумаешься, сколько дано любви и добра человеку, как просто он делится любовью с другими, вселяя в них надежды.

Если оторваться от интерьера храма и выйти из собора, чтобы снова осмотреть его снаружи, по некоторым фрагментам можно заметить, что храм перестраивался. Это видно по главкам собора, которые получили характерную для позднего времени луковичную форму. Они слишком низко посажены, что несколько собор приземляет и ослабляет линию вертикали. Вглядевшись в собор возникает ощущения свершившегося события. Купола храма имеют очень правильную округлость и завершенность, как вызревшие плоды. Несколько меняется настрой, когда тебе открывается реальная картина сегодняшней жизни, невольно представляешь праздник с разгулом и вот кажется сейчас появится тройка с бубенцами, румяная девушка с караваем, веселая гармонь и пестрящий люд на площади, все придет в движение и зазвучит текст песни на музыку Глинки–Пестрота, разгул, волненье, ожидание, нетерпение. Веселится и ликует весь народ…

Но как в Ярославовом дворище возникает некоторое недоумение. Там не слагаемое каким-то образом начинается складываться. Так и здесь в этой обители живет особый настрой, благодаря которому затихает ворвавшийся уличный шум, вселяется вера в разуверившегося, придается пришедшему смысл особенной важности. Внутренний голос подсказывает, что одно без другого невозможно, существуют более глубокие реалии, а внешние формы — проявление земного, насущного на определенное время, но они тоже очень важны и поэтому живут рядом с человеком в помощь ему.

А теперь Георгиевский собор и немного истории:

Свято-Юрьев монастырь по преданию, основан в 1030 году князем Ярославом Мудрым. Ярослав Владимирович в святом крещении носил имя Георгий; в русском языке последнее обычно имело форму «Юрий», откуда и пошло название монастыря. Первое летописное упоминание относится к 1119 году, когда и был заложен каменный храм — Георгиевский собор. Из Новгородской летописи известно имя строителя собора — мастер Петр. 12 июля 1130 года он был освящён во имя Георгия Победоносца.  В XII—XIII веках монастырь стал государственным монастырём Новгородской республики, во главе с новгородским архимандритом. К концу XVвека был одним из богатейших монастырей.

Подходя к монастырю, нельзя не заметить в каком дивном месте он расположен. Бескрайнее русское поле сливается с зеркалом вод много повидавшего Волхова. Удивительная гармония и простор царят в этом месте. С наслаждением пытаешься напитаться увиденным, ненадолго приостановясь перед вратами колокольни, успокаиваешь свое волнение, следуешь дальше, осенив себя крестным знамением. Георгиевский собор с уверенностью и безошибочно можно назвать главным собором монастыря, даже не имея представления о его архитектурно-планировочной композиции, ты как-то сразу ориентируешься и выбираешь направление своего движения. Неважно, являешься ли ты верующим человеком, а может ценителем древнерусского зодчества или впервые попал на территорию монастыря чтобы наполниться, как говорят, «благодатным духом», а может просто поглазеть, но выйдя из ворот колокольни ты как-то не задумываясь оказываешься у входа в собор. Устремленный в небо, стройный и величавый, с достоинством отважного рыцаря встречает он вас. Приковывает взгляды своими выверенными размерами, строгостью и в то же время простотой, как исполин, вырастая из земли. И неважно, кто ты: благочестивый христианин, верующий или неверующий, все равно у вошедшего в собор появляется тень тревоги, все входящие в священные стены храма, как бы уравниваются между собой. Непонятное состояние охватывает от пребывания в высоком пространстве над головой, но это ощущение не умоляет твоего присутствия. В храме слабо улавливается разделение на основное помещение, предназначенное для молящихся, и на чуть меньшее — алтарное. Поэтому, когда проходит богослужение нет подчеркнутой выделенности священника, ведущего службу, он находится среди мирян. Эта картина возвращает к новозаветным временам, заставляя заново пережить события Священного Писания. Да и сам Георгиевский собор имеет особую святость для Руси, так как служил местом упокоения не только русских князей, но и настоятелей обители и новгородских посадников.  Эта святость пространства храма задает характер особого настроя у пришедшего; из купола храма с любовью и строгостью на приходящих взирает Христос-Пантократор и ты невольно, с тревогой, принимаешь это на свой счет, хочется собраться в одну точку, озадачив себя вопрошанием. Здесь в храме возникает диалог с собой. Нет больше сладких грез от родительской защиты, за которой так часто приходишь в церковь, но где тебя собственно и нет, так как ты полностью лишен самостоятельности, а значит и свободы. Тогда присутствие Бога по сути является для тебя только чисто «человеческой защитой» и лишает всяких стремлений обращенных на себя. И не пора ли выйти из удобного времени пребывания, где ты всегда ребенок и нет никаких предпосылок для нахождения себя? И тогда с какой-то непонятной легкостью воспринимаются уже давно свершившиеся события, о которых не осталось вопросов к себе, а остался только праздник, порой утративший свой смысл? И защита родительская, и праздник был, но какова твоя роль в этих событиях? Но наконец, ты здесь сам перед собой и сам себя обнаружить должен, этот диалог — следствие твоего вопрошания, пронизывает как гром небесный.

Но зачем протягивать нить из прошлого к настоящему, сохранять так бережно истоки веры? И что же значат эти истоки веры для русской души?

Это принятие мира, где существует прекрасное и есть возможность соотнесения с этим миром прекрасного и миром людей, где ты учишься любить и видеть другого. Это и есть источник бытия, и как важно не разорвать связь с тем, где и есть точка отсчета, начало всего, где всегда светло и ничем не запятнано. По нему так стонет душа человеческая потерявшись, запутавшись, казалось бы, окончательно, не находя себе места, но все-таки, цепляясь из последних сил, надеясь на божественное откровение. Там и бьет тот источник, который надо найти и только он и способен утолить жажду человека «живой водой». Но божественный источник надо отыскать и напитаться «его водами», и выйти из привычного заскорузлого образа жизни для осознания себя, в ожидании самой важной встречи лицом к Лицу.