Фёдор Петрович Гааз – святой доктор
Известный русский писатель-революционер Александр Герцен когда-то с известной долей восхищения назвал этого человека «преоригинальным чудаком», «юродивым» и «повреждённым» и в то же время сказал, что память о нём «не должна заглохнуть в лебеде официальных некрологов». Кем же был Фёдор Гааз?
Фридрих Йозеф Лаврентиус Хааз – именно так записали новорождённого мальчика – появился на свет 10 августа 1780 года в небольшом германском городке Бад-Мюнсферайфель, что неподалёку от Кёльна. Его дед был врачом, отец – аптекарем, так что связать Фридриху жизнь с медициной было, можно сказать, на роду написано. Его биография ничем поначалу не выделялась: католическая школа, затем центральная школа, философский факультет Йенского университета – обычный путь для городского немецкого юноши.
Во время учёбы в университете Фридрих знакомится с известным в ту пору немецким хирургом и офтальмологом Карлом Густавом Гимли (Химли). Когда в 1803 году его учитель был приглашён в Гёттингенский университет, Хааз решил продолжить обучаться у него медицине. Особый интерес вызывала у него офтальмология. Уже в 1805 году он стал дипломированным глазным врачом. Врачебная практика шла прекрасно, Хааз даже начал писать диссертацию, но заболел сыпным тифом и на год выбыл из строя.
Судьбоносным для Хааза стало знакомство с Николаем Григорьевичем Репниным-Волконским, героем наполеоновских войн, видным русским дипломатом. Доктор сумел спасти ему зрение, когда тот начал слепнуть. И в 1806 году он отправился в Россию, где суждено было ему прославиться. Поначалу его наняли для ухода за княгиней Репниной-Волконской, супругой Николая Григорьевича. Переименованный для удобства в Фёдора Петровича Гааза, он стремительно получил известность. Сильные мира сего и богатейшие люди России едва ли не в очередь стояли, чтобы лечиться у него.
Именно Гааз стоял у истоков исследования минеральных вод на юге Российской империи. В 1809-1810 годах он совершил чрезвычайно удачные путешествия по Кавказу, исследовав минеральные источники в Кисловодске, Железноводске, Ессентуках. Он лично проводил химический анализ серных и кислых вод. Большую часть источников он описал впервые, заложив основы кавказской бальнеологии и курортологии.
Мирную врачебную и учёную карьеру прервала начавшаяся Отечественная война 1812 года. За время службы хирургом в действующей армии он окончательно обрусел и освоил язык. Когда наполеоновские полчища были изгнаны из России, Гааз начал исследовать круп, эпидемия которого полыхала в стране на протяжении пяти лет. Он стал первым российским учёным, подробнейшим образом описавшим это заболевание. Многие свои работы Гааз даже не подписывал, будучи полностью лишённым честолюбия и желания снискать славу для себя одного.
Гааз входил в многочисленные комиссии по борьбе с эпидемиями, немало он сделал и для организации лечебного дела. Во многом благодаря его усилиям была создана первая в мире специализированная офтальмологическая клиника – Московская глазная больница, существующая и по сей день.
В 1825 году приказом московского губернатора Гааз получил новое назначение, ставшее для него в определённой степени судьбоносным. В Бутырской тюрьме, одной из крупнейших в стране, свирепствовал тиф, и доктору предстояло создать изолятор и сдержать развитие эпидемии. За год Гаазу удалось наладить гигиену, истребить переносчиков инфекций (крыс и мышей), организовать работу аптек. Не смог он победить лишь одну страшную болезнь – казнокрадство: на Гааза посыпались доносы, и через год его отправили в отставку.
Но проблемы русских заключённых стали неожиданно близки Фёдору Петровичу. Дальнейшую свою жизнь он посвятил тому, чтоб облегчить участь ссыльных и заключённых. Ему многое удалось, причём не только в части медицинской помощи, но и пенитенциарной системы.
Ему удалось добиться отмены металлического прута, к которому на всё время пути в Сибирь приковывали ссыльных. Усилиями Гааза были введены подкандальники из кожи или ткани, утеплены и расширены бараки пересылок, на нарах появились матрасы и подушки, впервые стали разделять преступников на рецидивистов и тех, кто осуждён в первый раз, появились мастерские, в которых работали заключённые.
Ему приходилось ходить по инстанциям, упрашивать чиновников, порой откровенно унижаясь перед ними, за что его часто ругали его коллеги. Но Гааз искренне считал, что если идти на такие меры ради страждущих, то это не грешно и не стыдно. Он сделал для реформы отечественной пенитенциарной системы больше, чем несколько поколений чиновников этого ведомства. Среди заключённых имя доктора Гааза пользовалось огромным авторитетом, рассказы об этом докторе жили ещё много десятилетий после его смерти, благодаря чему он приобрёл репутацию чуть ли не святого.
Гааз никогда не имел больших денег – всё уходило на его благотворительные проекты. Он построил больницу при Московской пересылке на Воробьёвых горах, тюремную церковь, школу и приют для детей арестантов. Он покупал медикаменты, бельё для заключённых. Ещё в 1831 году он продал свой дом и до самой смерти жил при больницах, причём очень скромно. Тратя свои сбережения на благотворительность, он ещё и зачастую отказывался от денег за оказанные медицинские услуги. Семьи своей он так и не завёл. Государство время от времени пыталось как-то поощрить доктора, но Гааз не принимал финансовую помощь для себя. Так что из почестей у него было только 2 ордена – Святого Владимира 4-й степени и Святой Анны 2-й степени.
Распорядок Гааза был чрезвычайно плотный, у него практически не оставалось времени на себя. Вставал доктор рано, молился в костеле Петра и Павла, принимал больных и нуждающихся у себя дома, затем отправлялся в больницу, потом – во Владимирскую тюрьму, если там была партия заключенных (каждый этап он провожал сам), потом – в Бутырскую тюрьму, а затем с обходом по больницам: Старо-Екатерининской, Павловской, Преображенской, Ново-Екатерининской, Глазной, Детской. К 9 часам вечера возвращался домой, ужинал, затем опять прием, к часу ночи засыпал, а утром все начиналось заново.
Жил доктор в помещении тюрьмы на Воробъевых горах, которое сам же устроил. Здесь у Гааза были две крохотные комнаты: стол (он сохранился), старая железная кровать, на стене — Распятие, копия «Мадонны» Рафаэля. Имелась небольшая коллекция шкатулок и старых телескопов. Гааз любил наблюдать ночью за звездами: так отдыхал.
Со святителем Филаретом доктора Гааза всегда связывали теплые отношения. Он ходатайствовал за Гааза перед императором и погашал многие жалобы на доктора. Свт. Филарет был вице-президентом Московского отделения тюремного комитета. Однажды во время заседания Гааз начал в очередной раз доказывать, что некоторые заключенные-рецидивисты вовсе не так виновны, как изобличает их суд. Святитель сказал: «Что вы все защищаете рецидивистов, без вины в тюрьму не сажают». Гааз ответил: «А как же Христос? Вы забыли о Христе!» Все опешили. Свт. Филарет встал и сказал: «Федор Петрович, в этот момент не я Христа забыл, а это Христос меня покинул». После этого до конца дней между свт. Филаретом и доктором Гаазом установилась крепкая дружба.
Однажды в переулке на врача напали грабители и велели снять старую шубу. Доктор начал ее стягивать и приговаривать: «Голубчики, вы меня только доведите до больного, а то я сейчас озябну. Месяц февраль. Если хотите, приходите потом ко мне в больницу Полицейскую, спросите Гааза, вам шубу отдадут». Те, как услышали: «Батюшка, да мы тебя не признали в темноте! Прости!» Разбойники бросились перед доктором на колени, потом не только довели до пациента, чтобы еще кто-нибудь не ограбил, но и сопроводили назад. После этого происшествия нападавшие дали зарок более никогда не лихоимствовать. Один из них впоследствии стал истопником в больнице Гааза (она же — Полицейская), а двое других — санитарами.
16 августа 1853 года сердце доктора остановилось во сне. В последний путь провожали его около 20 тысяч человек. Московские власти поначалу собирались разогнать эту толпу, но не решились. Похоронили выдающегося врача на Введенском кладбище Москвы, в старом лютеранском некрополе. Могила сохранилась до сих пор.
Фёдора Гааза помнят и сегодня. В честь него названы улицы в Германии, в его родном городке, и в России: в Москве, Железноводске и Ессентуках. Ему установлено несколько памятников. Именем доктора названа областная больница Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Несмотря на то что Гааз в Германию больше не вернулся, помнят его и на родине. В 1990-е архиепископ Кёльнский даже обратился с инициативой причислить Фёдора Гааза к лику святых, но до сей поры это так и не сделано.